Нишикори покосился на раскрашенный черно-белый пейзаж, запечатленный энтузиастом-фотографом.

— И что — там будут горы, снег и долины с тысячами озер, чья гладь отражает небо?

— Конечно!

— И ветер, играющий с облаками?

— Именно, — с улыбкой подтвердил М..

— Проклятье!

— Что не так?

— Вы вообще когда-нибудь бывали в горах?

— Очень живописное место…

— Я спрашиваю: жили вы в горах?

— Нет, если честно, — признался М..

— Вы правда считаете, что мучиться от жажды, холода, скудной пищи и нехватки воздуха — все сразу — лучший способ проводить время?

— Но… там же есть эти… горные монастыри, например? Средоточие великой культуры.

— Провести годы, сидя лицом к стене, разглядывая каракули, написанные какими-то фантазерами в балахонах из ячьей шерсти? Благовония, знаете, действуют на сознание по-разному…

М. кивнул, не уверенный, что уловил суть.

— Я лишь…

— Забраться в задницу к леднику и сидеть там, стуча зубами, — это, по-вашему, то, что нужно?

Нишикори неожиданно рассмеялся. Его глаза превратились в щелки.

— Я как-то по-другому все представлял, — сказал М., задумавшись, вертя открытку в руках.