«Можно ли размещать птичьи мозги в переносных контейнерах? – продолжал интересоваться Золтан Веч. – И необходимо ли приводить в беспомощное состояние людей, участвующих в сеансе связи?»

Абеля Руана мало интересовали практические приложения: «Требуется вживление тонкого нервного волокна, ведущего от птичьего мозга к своего рода штепсельному разъему на шее человека. После этого переносной контейнер, содержащий птичий мозг, можно подсоединять и отсоединять по мере необходимости… Тем не менее, генерал, – прибавил Руан, сардонически поблескивая очками, – радиосвязь, конечно же, гораздо эффективнее любой другой, когда речь идет об армии и боевых действиях».

Золтан Веч поднялся на ноги. «Методы ведения войны, – сухо заметил он, – меняются так же, как передовые рубежи науки. Любая будущая победа будет одержана в первый час войны той стороной, которая сможет сосредоточить достаточный разрушительный потенциал над территорией противника. Если одна из сторон сможет беспрепятственно опустошать территорию другой, в то же время обеспечивая неприкосновенность своих собственных границ, другая сторона будет вынуждена незамедлительно капитулировать».

«Кошелек или жизнь!» – прокомментировал Абель Руан.

Золтан Веч расхаживал взад и вперед, не обратив внимания на насмешку: «Все наши планы направлены на быструю победу в неизбежной войне. Такая победа позволит нам перестроить мир по образу и подобию Молтроя, навести порядок, поддерживать дисциплину, придать жизни всех людей назначение, заменяющее бесцельное существование… – с этими словами генерал сделал широкий жест, явно подразумевая территорию Института. – Мы искореним дилетантизм и безответственность!»

Шмидт обмяк и попытался робко возразить: «Зачем война? Почему она необходима? На Гренадской конференции Молтрой и Всемирная Федерация заключили соглашение…» Директор боязливо замолчал.

Веч бросил на него пронзительный взгляд, но тут же сосредоточился на какой-то точке далеко за спиной и над головой директора. Абель Руан обнажил зубы в ухмылке, которая, казалось, была скорее своего рода нервным тиком, а не выражением внутреннего удовлетворения, и делала его похожим на дантиста или бухгалтера, стремящегося снискать расположение клиента.

Директор Шмидт тоже созерцал далекую пустоту: «Тем не менее, – пробормотал он, – Суаре, несомненно, сохранит нейтралитет. Такова традиция». Эта мысль, по-видимому, успокоила директора, теперь его голос звучал увереннее: «Суаре не будет участвовать в боевых действиях, каков бы ни был их исход».

Золтан Веч внес в записную книжку последнюю заметку. «Продолжайте работать, – сказал он Абелю Руану. – Вполне возможно, что вас щедро вознаградят». Генерал повернулся к директору Шмидту: «Пойдемте, осмотр еще не закончен».