Оказалось, ближе к Алчаку и на самих алчаковских камнях сидят не новички, а рыболовы, проведшие здесь уже добрую половину своего отпуска и не видавшие в глаза ни одной рыбы, кроме морских собачек. И они прямо-таки с какой-то фанатической убежденностью развивали передо мной версию моего хозяина о великом отходе рыб от крымского побережья. То же самое говорили и местные ребята, которые перемежали шумным купанием свои бесплодные попытки выловить что-нибудь из-под Алчака, кроме морских собачек. Только один из них посмеивался, слушая объяснения приятелей, Я подмигнул ему.

— А ты, небось, знаешь, что рыба никуда не уходила?

Он кивнул и гордо показал самодельную маску. Я вытащил из мешка свою, и мы немедленно стали друзьями с судакским школьником Сережей. Он назывался потом Сережа Первый, потому что у нас появился еще один друг — Сережа Второй, но это случилось только через несколько дней. Пока же мы с Сережей подробно выясняли обстановку.

Его сведения еще более оптимистичны, чем мои. Сережа, не стесняясь, показывает размеры встреченных им под водой рыб, иногда ему не хватает даже распахнутых рук, и он делает три-четыре шага, критически оглядывается: «Вот такой, может, чуть-чуть побольше». И в голосе его звучит самое искреннее восхищение. Я округляю глаза и прищелкиваю языком. Наша охотничья дружба крепнет с каждым словом, И мы переводим ее еще и на деловую основу: заключаем устное соглашение о совместной добыче крабов тут же, под Алчаком, и немедленно.

План операции предлагает Сережа: я ныряю первым и, достигнув дна, осторожно отворачиваю в сторону один из больших камней. Мой компаньон успевает поднырнуть в следующий момент, чтобы схватить краба, который наверняка обнаружится под камнем. Что ж, отворачивать камни — посильная для меня работа, и я охотно уступаю Сереже требующее меньших физических усилий схватывание крабов. Интересно, а не может ли это хватание последовать со стороны краба, или будет вдруг обоюдным: Сережа схватит краба, а краб Сережу? Придется ли мне тогда тоже схватить кого-нибудь из них? Размышляя таким образом, я взялся за ворот рубахи, чтобы стащить ее через голову, но тут же был остановлен «резкими болевыми ощущениями в области спины». Выражаясь менее изысканно, мне показалось, что вместе с рубашкой я сдираю с себя не только кожу, но и все остальное до самых костей.

Сережа удивленно следил, как я, так и не раздевшись, снова уселся на камнях. На лице его явно отразились нелестные для меня подозрения. Пришлось показать ему спину и объяснить, что я не могу снимать рубашку.