Чтобы оттащить брусья с моста, их обвязали веревкой и воспользовались тягловой силой одного из коней. Если очень повезет, то солдаты Карафы, приблизившись к мосту на всем скаку, в темноте не заметят полуразобранный настил. Высвобожденные брусья сбросили в Лейс, и течение унесло их на песчаную отмель.

Приятели вернулись к валунам. Маркус собрал три арбалета, вместе с Дисмасом и Унксом проверил краникены и зарядные механизмы, а потом аккуратно разложил болты на расстеленной кожаной скатке.

– Главное, чтобы они не появились до рассвета, – хмыкнул Маркус. – Я, конечно, неплохой стрелок, но в темноте видеть не умею.

Ункс хотел спрятаться под мостом, чтобы забросить в карету Карафы парочку «гранатиков» – так он называл бомбы.

Дисмас помотал головой. В карете могла быть Магда.

– Ты же говорил, что она в сундуке, – напомнил Ункс.

– Ну, мало ли. А вдруг он… – Дисмас осекся. Об этом даже думать не хотелось.

– А я сперва загляну внутрь. Если ее там нет, то – бабах!

– Тебя немедленно изрубят на куски. Там тридцать солдат, Ункс.

– Да хоть пятьдесят!

– Нет, не будем рисковать. К тому же в темноте не разглядеть, кто сидит в карете. Вот если они прибудут засветло, тогда другое дело.

Ункс кивнул.

– Ты же знаешь, что сделает Карафа, как только поймет, что происходит? – сказал Дисмас, отчетливо представляя, как мерзавец хватает Магду и подносит кинжал ей к горлу. И что тогда? Уповать на Бога, что Маркус, будто возрожденный Вильгельм Телль, пронзит Карафу арбалетным болтом, не задев Магду?

– Если она в сундуке, – сказал Маркус, – то пусть только попробуют ее оттуда вытащить. Обещаю, им это дорого обойдется.

Дисмас воображал развитие событий. Темнота, непредсказуемые «гранатики»… А отборные гвардейцы Карафы не станут дожидаться, пока Маркус нашпигует их болтами. Вся надежда была на Дюрера. Единственная надежда…

Дисмас в изнеможении прислонился к валуну.

– Как начнем, они быстро смекнут, что к чему, – сказал Маркус. – Я уложу сколько сумею, но они пойдут в атаку. Жестко… – Он усмехнулся. – Помнишь, как было при Чериньоле? Когда д’Алегр приказал отступать, а эти хинеты, мать их в душу, испанские конники, все равно на нас поперли?

– Вот какого черта ты помянул Чериньолу?

– Да так, хотел тебя подбодрить. Мы ж тогда уцелели.

– Спасибо, обнадежил.