– А как ты в Geheime Staatspolizei оказалась-то? – спросил я в свою очередь.

Гилви ответила не сразу, сидела, обхватив коленки, и что-то бормотала себе под нос.

– А? Что? Как сюда попала? Отличилась… дали повышение. А тут конкурс. На замещение вакантной должности оператора-шифровальщика. Ну, я и подала… знаешь же, мне деньги нужны. А тут и паёк и оклады совсем другие. Да и служба интересная. И перспективы…

– Сдохнуть вместе с нами в этой пещере, – совсем-совсем тихо заметил я.

– С тобой – не сдохнем, – она вдруг прижалась ко мне. И хотя мы оба были в броне, мне показалось, что сквозь любой пластик и кевлар я ощущаю тепло её тела. Очень привлекательного тела, если вспомнить одну давно минувшую сцену. И даже всякие пояски и подвязки смотрелись на Гилви действительно очень возбуждающе. Чёрт возьми… кажется, начинаем терять контроль, солдат?

Я заставил себя отодвинуться от неё. Гилви тихо засмеялась.

– Да уж, хороши, нечего сказать. Про занятия любовью я немного перехватила. В броне не шибко разгуляешься, Рус. Ладно, спасибо тебе за рассказ. Теперь хоть знаешь, что к чему…

– А что тебе капитан надиктовывал? – вдруг само собой вырвалось у меня.

– Что надиктовывал? Да ничего особенного. Он всегда такой. Уставы соблюдает. Положено шифрованные сообщения отправлять, когда у аппарата только он сам и шифровальщица, вот он всех и гоняет. А так-то… пустяки. Мол, дошли, мол, противодействия не было, боевой дух личного состава… вот такие фигли-мигли, как вы, русские, говорите.

У неё почти не чувствовалось акцента. И она знала все идиомы. Так говорят, если действительно изучают русский много лет или живут среди тех, для кого этот язык родной.

– Спасибо, Гилви. Я этого не забуду. А теперь давай спать. Завтра и в самом деле трудный день.

* * *

Наутро парни нехотя вылезали из нагревшихся за ночь спальных мешков. Нас никто не потревожил. Да и кто мог? Живая река осталась далеко внизу. А впереди, на склоне, на самом деле чернело отверстие пещеры, из которого густыми потоками выползала слизь, сейчас похожая на расплавленный и начинающий застывать парафин. И, само собой, в ней медленно плыли коричневые точки зародышей. Даже примерно невозможно было сосчитать, сколько их.