Тем более что никто больше не собирается посвящать нас, мелких сошек, в происходящее. Я не знаю, какие выводы сделаны, например, из того, что бассейн, где покоится первый исток, явно искусственного происхождения и явно сделан человеческими руками. Почему никто не озаботится на самом деле подорвать пещеру, забросив туда бомбу объёмного взрыва? Почему, наконец, никто ничего не делает с «инкубатором» – в принципе, залив его напалмом сверху донизу, мы бы сожгли всю органику в нём. Почему? Почему? Почему? Или научники на самом деле убедили командование, что «исток» и «резервуар» – бесценные источники знаний и их надо не выжигать, а всемерно охранять?..

…Был вечер. Сегодня отделение заступало на охрану периметра, возведённого вокруг базы. Я, как командир, перебрался в крошечную караулку с жёстким топчаном. Всю ночь мне предстояло обходить посты, проверять бдительность и заниматься прочими делами, подробно расписанными в Уставе строевой и караульной службы. Предстояли малоприятные двадцать четыре часа в наглухо затянутой броне (этим у нас никто не пренебрегал, выходя «на воздух»), с тяжеленным ранцем на спине и баллоном химического «напалмотушителя» на поясе.

Перед выходом, как всегда, построил отделение. Как всегда, пришлось дать кое-кому втык (не будем показывать пальцами, но это были Кряк и Фатих) за не полностью «глухую» броню. Ребята разошлись по постам. Я вернулся в караулку, к дублю пульта охранных систем. В принципе, через периметр не так просто перебраться, это вам не контрольно-следовая полоса. Но всё равно – старые добрые караулы под навесами-грибками бессмертны. Наверное, как и кроссы – со времён легионов Цезаря и Помпея.

Когда стемнело, я вышел с первым обходом. Всего постов пять, четыре по углам периметра и один «передовой», вынесенный ближе к «инкубатору». Пять «двоек» несут дежурство. Один дежурит, второй отдыхает. Потом смена.

…Я не успел пройти и двух десятков шагов по направлению к «передовому» посту, как у меня за спиной что-то негромко щёлкнуло. Удар в спину, и я покатился по земле, сзади на левой лопатке что-то мерзко шипело и трепыхалось.

Тело сработало само. Я что было силы шмякнулся оземь, стараясь покрепче приложиться левой лопаткой, правая рука уже сама выдернула нож. Придавленное, под лопаткой что-то мерзко трепыхалось, царапая броню. Я ткнул ножом – что-то заверещало, раздалось мокрое хлюпанье. Из-под меня вывернулось и заковыляло прочь какое-то создание размером с летучую мышь, неловко волоча почти полностью отсечённое перепончатое крыло.