– Сделаем ещё одну попытку, штабс-ефрейтор, – вдруг сказала Дариана. – Думаю, тебе будет интересно узнать, что Далия Дзамайте спаслась. Вместе со многими другими пленными. Если бы не твоя ретивость, штабс-ефрейтор, они спаслись бы все.

Я постарался сохранить каменное выражение лица. Здесь уже ничего не изменишь и не исправишь. А следовательно, и нечего давать волю эмоциям.

– Тебе даже всё равно, осталась ли Даля жива или нет? – испытующе осведомилась Дариана.

– Мадам, я не стану отвечать на эти вопросы. Вы, конечно, можете применить физическое насилие…

– Мы имеем полное моральное право его применить, – резко бросила командир Шестой интернациональной. – Империя не признаёт конвенций о гуманном обращении с пленными. Наших товарищей пытают. Тех, кто «не представляет интереса», просто уничтожают. Или, что ещё хуже, – продают Чужим. Это тоже для тебя новость, штабс-ефрейтор?

Я молчал. Пока меня не лупят арматурой и не прижигают сигаретами, буду отмалчиваться. Когда перейдут к пыткам, заговорю – чтобы они поверили каждому моему слову. Для этого придётся потерпеть.

– По глазам вижу, что не новость. И ты, русский, продолжаешь утверждать, что добровольно надел эту форму?

На это можно и ответить.

– Так точно, мадам.

– Ага. Значит, всё-таки до конца в молчанку решил не играть… Это радует. Что ещё скажешь, штабс-ефрейтор?

– Зависит от ваших вопросов, мадам.

Несколько мгновений они оба смотрели на меня. А потом как-то сразу, дружно махнули рукой и вызвали охрану. Каковая и препроводила меня в низкий, тёмный – но сухой и чистый блиндаж, где сидели остальные семнадцать моих товарищей по несчастью.

– Командир! Руслан вернулся! Живой!

– Командир, ты в порядке? Командир, ты как? Командир, ты им ничего не сказал?

– Спокойно, спокойно, ребята, – я поднял руки. – Ничего страшного. Никто меня не пытал. Так… поговорили самую малость.

– И что? Тебя отпустили, командир?

– Они не знают, что с нами делать, – успокаивал я ребят. – Сами слышали – конвенции, фигенции… Никто с тебя, Мумба, твою чёрную шкуру на барабан спускать не собирается. Ладно, ребята. Всё ничего. Мы живы, это главное. Давайте помянем… тех, кто не дошёл. Хоть водой.

…И мы выпили круговую. Простую воду. В молчании, словно шнапс. Никто и не вспомнил, само собой, что обычай этот отнюдь не берёт начало своё в «героических традициях Императорских Вооружённых сил»…

Я как мог постарался успокоить ребят. Особо мрачными и насупленными сидели Гюнтер и ещё трое из «стержневой нации», не моего отделения. Они, похоже, всерьёз верили, что их поджарят живыми.