Она опустила босые ступни на мозаику — в тени комнаты та все еще оставалась прохладной, приятно остужая разгоряченную кожу. Прошла несколько шагов к низкому столику, где над большим латунным подносом на подставке тлела длинная палочка. Марика вынула ее из крепления и затушила о поднос.

— Тэрика? — раздался мелодичный голос. Марика обернулась. Через темную резную дверь в комнату вошла молодая смуглая девушка. Одета она была так же, как и Марика, однако на запястьях висели многочисленные браслеты, шаги приглушали мягкие туфли с острыми носами, а в тяжелых черных волосах, свободно убранных назад и прикрытых полупрозрачным шарфом, пестрели бусы и ленты.

— Нет, — ответила Марика так же на изульском, откладывая палочку на поднос. — Начинает болеть голова.

Девушка улыбнулась.

— Северянам часто не нравится мекуто. Почему так?

— Возможно, потому что он у нас не растет? — предположила Марика, настороженно следя за девушкой. Та взяла с комода, стоявшего у двери, широкую низкую вазу с фруктами и отнесла на столик, возле которого стояла Марика. Она отступила на шаг назад. Девушка заметила, снова улыбнулась, обнажив белоснежные зубы, и тут же отошла.

— Господин велел мне заботиться о вас, хайин. Так что просите меня о чем захотите.

Марика внимательно посмотрела на девушку.

— Как тебя зовут?

— Мика.

Марика кивнула. Взяла из вазы одну виноградину — от запаха благовоний ужасно хотелось пить.

— Ответь мне на два вопроса, Мика.

Девушка выжидающе улыбалась.

— Где я?

— В Дахоре.

Марика замерла, так и не донеся виноград до рта.

— Вот как, — пробормотала она ошарашенно. Снова повернулась к балкону за арками — с этой точки было видно верхушки деревьев, а дальше, далеко-далеко внизу — город.