На шестой неделе попробовали транскраниальную магнитную стимуляцию. Проводившие ее двое исследователей сказали:

– Сосчитайте до десяти.

Один, два, четыре, пять, семь, восемь…

– Кажется, я не могу сказать… – выдохнула я и не смогла обнаружить, что же я упустила.

Они хмыкнули.

– Да! – воскликнули они. – Мы знаем!

Казалось, не существовало никакой медицинской необходимости с помощью электромагнитных волн влиять на ту часть моего мозга, которая отвечала за счет до десяти, но им опыт очень понравился, а я не чувствовала никакой боли, пока они водили индуктором по моему черепу, поочередно вызывая вкус газированного апельсинового сока, воспоминания о концерте, на котором я была в Риме, шум моря, неспособность повторить по памяти алфавит и в какой-то момент легкий приступ хихиканья, длившийся с минуту после того, как они выключили индуктор.

Чего они не смогли сделать, по всей видимости, так это сделать меня запоминающейся, и когда на следующий день мы вернулись, они снова поместили индуктор у меня над головой и сказали: «Сосчитайте до десяти!» – найдя этот опыт столь же забавным, что и днем раньше.

Вечером Байрон спросила меня:

– Вы думали насчет электросудорожной терапии?

Мы ели жаренные на рашпере ребрышки, сдирая мясо с костей и бросая обсосанные серые объедки в стоявшее между нами большое блюдо, как викинги на пиру.

– Вы вчера меня уже об этом спрашивали.

– Извините, я не поняла.

– Мы ездили в больницу.

– Нет, я встречалась с… ах, да, вы, конечно же, там тоже были. Простите.

* * *

На следующее утро она спросила:

– Вы думали насчет электросудорожной терапии?