– Нам? – спросила я.

– Над этой проблемой у меня работает масса людей.

– А как вы это все финансируете?

– Я ворую, – незатейливо ответила она. – Как и вы, я исключительно хорошая воровка, хотя по большей части краду с фондовых рынков, что и кражей-то особо не считается.

Ее рука лежала на подголовнике кресла, и она напоминала гордого владельца лошади-рекордистки, гадавшего, настало ли время продавать.

Затем она спросила:

– Вам по-прежнему нужны процедуры?

– Я хочу, чтобы меня помнили.

– Но процедуры вам все-таки нужны?

Я не помню, что сказала в ответ.

Головные боли.

Врач, видевший меня одиннадцать раз, воскликнул:

– А, так вы здесь новенькая!

Да, я здесь новенькая. Я всегда здесь новенькая.

Берут кровь. Сколько же крови мне оставалось сдать?

Мозг, мозг сканируют, приводят студентов, представляют их, здравствуйте, вы здесь новенькая, по-прежнему новенькая, всегда новенькая, всегда и навеки, как вчера, как завтра, до свидания, здравствуйте, здравствуйте, до свидания.

Байрон проснулась от кошмара, в ледяном поту и вся трясясь, увидела меня в темноте напротив себя, потянулась за пистолетом, замерла, шевеля губами, пытаясь отыскать воспоминание. Я заметила во тьме белки ее глаз, услышала грохот проезжавшего тяжелого грузовика, подождала, услышала, как дыхание ее замедлилось, увидела, как голова ее опустилась на подушку, глаза закрылись, она снова заснула, а я не спала.

Я не спала.