Я сосчитала с десяти до одного, видимо, она сделала то же самое, после чего спросила:
– Вы вчера за мной следили?
– Нет, – ответила я.
– Я видела… женщин. Женщину. Женщин. Которые, мне показалось…
– Соответствовали моему словесному портрету?
– Да.
– Это была не я.
– А мне откуда знать? Откуда мне вообще что-то
Вот оно. В глазах у нее страх. Женщина, которая жила одна, у которой не было ничего, кроме мыслей и этого мгновения. Жуткая боязнь чего-то, что сидит на плечах у всех одиноких странников в ночи. Я что, спятила? Спятила и этого не знаю?
Ты – ты реален?
Ты реален, незнакомец, которого я не могу вспомнить?
Это все реально, эта секунда, ты, я, это, есть ли?..
На прикроватной тумбочке Байрон лежит пистолет, и она так напугана, так перепугана.
– Все нормально, – сказала я. – Нормально. Послушайте свои записи. Вспомните мое имя.
Она облизнула губы и произнесла:
– От клинка протираютя ножны…
а на следующий день за завтраком не оказалось джема, и у меня болела голова.
На семьдесят третий день до меня дошло, что я неверно считала дни.