— Какой позор, лорд Ледума! — с откровенным злорадством воскликнул Рэйв. — Как низко ты пал.

— Я буду считать это расплатой за ваши преступления, милорд, — сухо добавил Эрик, не отрывая от него горящего взора. — Вы пострадали достаточно.

Заклинатель устало смежил веки, делая вид, что не слышит оскорблений, посыпавшихся на него, как плевки. Лицо беловолосого оставалось невозмутимым, как если бы ядовитые слова не достигали ушей. Тем более, произносили их те, кто сейчас не мог причинить вреда, а значит, незачем было и обращать внимание.

Лорд Ледума никогда не разбрасывался угрозами впустую. Если требовалось убить, когда приходило время, он делал это — без предупреждения.

Как бы ни был сейчас беспомощен беловолосый, а за жизни этих двоих смельчаков Серафим не дал бы в будущем и ломаного гроша.

— Не стоит, Эрик, — негромко сказал сильф, искренне обеспокоенный душевным состоянием гончара и желая уберечь его от продолжения конфликта с отцом. — Не теряй лицо. Мало чести в нападках на врага, который не может себя защитить.

— Ты говоришь мне о чести? — лицо инфанта вмиг перекосилось. — Ты? Человек, добровольно идущий в услужение белому демону?

— Эрик. Не надо.

Но юноша только отвернулся, презрительно передернув плечами.

— На твоём месте, Рэйв, — не открывая глаз, бесстрастно проронил боевой маг, отдышавшись, — я беспокоился бы не о том. Я был бы очень обеспокоен тем, как встретит тебя Лиарх, когда ты вернешься к нему без меня и расскажешь всё, что ты наговорил здесь в запале. А ты, Эрик, не вздумай снова явиться в город, из которого был изгнан, и претендовать на престол твоего брата. Ледум принадлежит сейчас другому, не тебе. В моих глазах ты не стоишь и мизинца на его руке.

Себастьян удивился — правитель точно говорит сейчас об Эдмунде? Всем в городе было известно, что лорд-защитник не питает особенной привязанности к светлейшему инфанту.

— А знаете, что бесконечно забавляет меня? — задумчиво спросил беловолосый, обращаясь, кажется, ко всем присутствующим. На губах его играла желчная улыбка.

Рэйв в растерянности развел руками.

— Если честно, ума не приложу, какой момент может тут развеселить, — недоуменно протянул он. — История довольно трагична, и для тебя в особенности, Алмазный лорд.

— Не спорю. Но счастлив ли победитель? И можно ли назвать победителем того, кто будет отныне вздрагивать от каждого звука, от каждого невинного шороха, мучительно ожидая возмездия? Уже скоро я стану его наваждением — большим, чем прежде. Ожидание смерти много хуже самой смерти: он будет засыпать и просыпаться с мыслями обо мне, будет видеть меня во сне и бредить мной наяву. И он будет бояться — бояться до ужаса, до судорог, до холода в желудке. Мой бедный палач казнит себя собственным страхом… да и всем вокруг придется несладко. Но я — не подарю ему своей ненависти, как не подарю и любви. Вот что смешно.