Серафим не оборачивался, не желая смотреть назад. Прошлого не существовало — он был освобожден от него. Прошлое исчезло, погребенное новым пониманием, новой способностью отпускать, отпускать даже самое дорогое.
Будущего не существовало также, а потому ювелир беззаботно не задумывался и о том, какую злую шутку на сей раз сыграло с ним его милосердие. Всерьез довериться белому демону — помилуйте, не сошел ли он с ума?
Но, в конце концов, возможно ли предугадать и тем более нести бремя ответственности за поступки и выборы других? Достаточно того, что он отвечает за себя — так ли важно, как поступают они? Так ли это важно, когда сам он наконец свободен от надежд и страхов, от клятв и обязательств, и, самое главное, — от проклятого небесами Ледума, города греха, в который не вернется, не вернется больше никогда.
Душа наемника жаждала одного: последнего искупления и — покоя.
— Кристофер полагает, что овладел Ледумом, — вновь в задумчивости повторил правитель, до приторности смакуя всецело занимавшую его мысль, бесконечно пробуя на вкус эту набившую оскомину, невозможную еще сегодня утром фразу. Похоже, случившееся всё-таки здорово задело беловолосого за живое. — В действительности же дело обстоит ровно наоборот. Ледум живет своею собственной жизнью и имеет власть над душами. Здешний воздух, вода, лабиринты улиц — всё губительно для рассудка, всё разрушает волю и заставляет видеть сны… чужие, несбыточные сны о чем-то большем… видеть реальность в ином свете. Незаметно для себя, исподволь Кристофер подпал под тлетворное обаяние города и утратил здравый смысл: он возомнил, что понял всё о городе и знает, что ему нужно. Но поверить городу — всё равно, что взять в проводники блуждающие болотные огни. Он пойман. Ледум вошел в его вены, отравил и без того больную кровь. Черт побери, этот город может простить всякую подлость, какую угодно блажь… всё, кроме любви к нему. Город требует жертв: почувствовав слабость, он сожрет любого. Таково лицо Ледума без прикрас.
Себастьян машинально поправил упавшую на глаза рыжую прядь и молча выпрямился с поводьями в руке. Что уж там, даже без прикрас Ледум был чертовски притягателен.