Я не собиралась спать, но усталость тела одолела дисциплину ума, и я провалилась в темноту еще плотнее той, что была вокруг. Что-то двигалось в этой темноте, и я сознавала это движение, но не могла распознать – слишком мимолетным оно представлялось.

Проснулась я в серых предрассветных сумерках; проснулась резко, как если бы кто-то окликнул по имени или надо мной протрубил боевой рог. Теперь я смутно различала тусклый пруд с бегущей по камням струей воды. По другую его сторону Фаллон щипал жесткую траву – не зеленую, а пепельную, словно сожженную дотла морозом.

Из пруда и в самом деле вытекал ручей, русло его уходило в туман. Я окоченела, зато разум во мне проснулся, и я направила мысль в туманную пелену, скрывавшую Джервона и пленивших его врагов.

Снова туманное облако, но на этот раз я не повторила ошибки, насторожившей врага, – не попыталась пробиться насквозь. Все равно передо мной пока была одна дорога, огражденная гладкими, даже пальцами не уцепиться, стенами. Однако на них виднелись знаки – такие же стертые и выветренные, как знаки на ограждающих колоннах, – слишком правильные для творений природы и слишком чуждые, чтобы в них разобраться. Только вот очертания иных из этих знаков мне не понравились, в них мерещилось что-то недоброе.

Решительно отведя взгляд от темных каракуль, я утолила голод горсткой размоченных в воде галет. Лучше уж было вглядываться в наполнивший ущелье туман. Слух мой улавливал только журчание ручья.

Наполнив обе седельные фляги, я села в седло, но погонять Фаллона не стала. Предоставила ему самому выбирать путь по заваленной камнями полоске земли.

В меня мало-помалу закрадывалось предчувствие новой угрозы – я не сразу заметила ее, занятая прощупыванием той странной завесы, что скрывала Джервона. Поначалу мерзкий запашок только намекал на гниющую падаль, но он усиливался, словно мы приближались к источнику зловония. Фаллон фыркал, встряхивал головой, и только моя воля не давала ему свернуть с тропинки.

Как ни странно, присутствия Древнего зла я в этом смраде не ощущала, хотя напрягала все полученное от Ауфрики умение и собственный Дар. Источник смрада был мне незнаком – он исходил не от человека и не от Древних. Впрочем, за время охоты в Пустыне я Древних не встречала.

Кожа у меня уже шла мурашками – и не только от туманной сырости. Страх рвался на волю из стальных оков, которыми я сдерживала чувства. Страху сопутствовали отвращение и гнев.

Я заметила, что ладонь моя сама собой легла на рукоять меча. И вслушалась – я все время вслушивалась, хотя ухо ловило только глухой топот копыт да иногда звон, когда подкова Фаллона ударяла о камень.