– Элис! – заглушила его хохот мысль Джервона. – Элис!
Я больше не принадлежала этому имени, и все же оно разбило то гнусное чувство, что отозвалось во мне этому ужасу. Я снова обратилась к рассудку. Нет совершенства ни в мужчинах, ни в женщинах. В каждом есть такое, что, оценив и измерив холодным взглядом, надлежит возненавидеть. Но нас учат не поддаваться этой ненависти, а, отступив в сторону, уравновесить все низкое в нас. Да и во мне что-то встрепенулось на призыв этой темной твари. Но в счет шла не сама слабость, а то, чем я ее встретила.
Я – Элис, Мудрая, – вот о чем напомнил мне Джервон, назвав по имени. Значит, я не стану орудием захватившей меня твари. Я противопоставлю ей свободную волю, не отдам душу во власть Тьмы.
– Элис! – Теперь уже тварь на троне повторила мое имя в расчете меня подчинить.
Но я держалась, собрав всю свою выучку, обратив ее в броню. И прекрасная голова на высоком троне едва заметно повернулась. Теперь, не отпуская меня взглядом, он мог видеть и Джервона. И поманил его рукой.
Желтое пламя, в котором заключалась вся моя жизнь, качнулось к трону. Но не помутнело, не потускнело, как те, что ползали кругом. И ко мне Джервон не обратился – вел бой в одиночку, страшась, как я понимала, подорвать мои Силы, если бы я выступила еще и на его защиту.
Тогда я выдвинулась вперед своим телом – сколько его оставил от меня этот мир, – заслонила Джервона от тянувшейся к нему темной лапы.
И вновь я произнесла то имя, которое дали этой твари поклонявшиеся ей из страха люди. Теперь я не чертила в воздухе знаков, которые он смахивал с такой легкостью. Вместо них я вызвала в себе мысленный образ пустого, истлевшего трона.
Я обуздала страх, смирила ярость, заставив то и другое служить мне. Нет его!
Я не в силах была заглушить свидетельства чувств, говорящих, что он
Но чем горячее я отрицала, тем больше он приобретал плотности. Манил к себе… существуя!
Разве сумею я своим одиноким отрицанием уничтожить то, что лепили бесчисленные поколения людей?
Пустой трон… небытие!
Я швырнула все, что во мне было, и все, что доброй волей отдавал мне сейчас Джервон, в эту мысль. Это не мой бог, я его не питала – его не может быть!
Мучительно было это отрицание, ведь что-то во мне и сейчас требовало припасть к его ногам, преклониться. Но я держалась. Не мой бог! Бог не живет без веры, без деяний, исполненных во имя его. Без веры нет бытия.
Я знала, что нечего и пытаться взывать к тем, кому я поклонялась прежде. Здесь любая мольба достанется этому, на троне, и не важно, звучит ли в ней его гнусное имя. Нет, только моя нагая душа, и вера в себя, и вера Джервона в себя (он передавал ее мне) – только они шли в счет. Я не смирялась, не покорялась, потому что этого – НЕТ!