— За безопасность группы и свою лично можешь не переживать. Мы за тобой давно наблюдаем и ты нигде слабину не давал. Рекомендации у тебя отличные и ты со своей группой сделал большое дело. Про это не забудем. А что лишнего наговорил, так это бывает, в следующий раз умнее будешь. Лучше скажи, что тебе и казакам нужно? На какую награду рассчитываете?

Я пожал плечами:

— Как обычно: чины, премии, ордена, отпуск.

— Все будет, кроме отпуска. Пару дней получите, а потом снова на службу. О соблюдении секретности, думаю, напоминать не стоит?

— Мы все понимаем, Петр Николаевич.

— Это хорошо, что понимаете. Но ты казакам еще раз все объясни. Знаю, что часть группы прошла подготовку в Абвере, и сохранились старые контакты. Однако вы казаки, а не германцы. Вам жить на родной земле и за длинный язык болтуны могут ответить. Понимаешь, хорунжий?

— Так точно.

— Все контакты с немцами, даже теми, кто числится в казачьих частях, свести к минимуму, а желательно вообще исключить.

— Будет исполнено.

— Базу вам выделят в другом месте, на окраине Новочеркасска. Она будет больше. Подчиняетесь, по-прежнему, Иванову. Группу начнешь разворачивать во взвод. Отбор лично. За все отвечаешь ты.

— Слушаюсь.

Краснов и Шкуро пробыли в расположении группы целый час. Разговор со мной был недолгим, исключительно по делу, а затем атаманы вышли в общую комнату, где Андрей Григорьевич, с шутками и прибаутками, стал вспоминать боевую молодость. А казаки смотрели на него восторженными взглядами и задавали легендарному атаману вопросы.

Когда гости ушли, я еще раз проинструктировал бойцов о неразглашении тайны. А сам подумал о том, что немцы о золоте все равно узнают. Мы промолчим. А вот атаманы, каждый из которых тесно сотрудничал с германцами, слабое звено. Хоть один, но проболтается. Не политикам и не военным, не командованию РОА или рядовым сотрудникам Абвера, а тем, кто имел в руках реальную власть.

Впрочем, вскоре все плохие мысли меня оставили. Я сам постарался их прогнать, ибо так легче жить. Нам дали короткий отпуск и когда мы из него вернулись, казаков и меня осыпали наградами. Каждый участник экспедиции получил медаль "Герой ДКС", которую учредили всего неделю назад. Моя за номером восемь. А кроме того премии в золоте, каждому по двадцать царских червонцев, и наградное оружие, немецкие пистолеты "вальтер" с дарственными серебряными пластинками на рукоятках. Ну и, конечно, повышение на один чин. Все это происходило за закрытыми дверями и в узком кругу. После чего начался переезд на новую базу.

Служба продолжилась. Алейник так и не появился, пропал старый казак. Зато в Новочеркасск вернулся Иванов, который по поручению Бискупского стал мотаться по лагерям военнопленных и набирать добровольцев в русские бригады. А в промежутках между своими поездками он нарезал нам задачи. В общем-то, самые обычные. Сопроводить чиновника или важного гостя, обеспечить чью-то безопасность или проверить пару-тройку адресов на предмет логова подпольщиков или криминальных элементов. По сути, все это мелочевка и мы выполняли роль пожарной команды. Если необходимо что-то срочно сделать в плане силового прикрытия, а рядом никого нет, вызывали нас. И так однажды я познакомился с генерал-лейтенантом Исааком Федоровичем Быкадоровым, еще одним донским лидером, который до недавнего времени находился заграницей. У него имелись трения с некоторыми казачьими атаманами и на родину он не спешил. Но создание Доно-Кавказского Союза побудило его приехать в Новочеркасск и попросить Краснова о назначении, хоть в гражданскую администрацию, хоть на военную должность. И пока Петр Николаевич размышлял, я две недели сопровождал Быкадорова в поездках по казачьим землям. А заодно знакомился с его статьями. Умный человек — этого не отнять и некоторые его высказывания в эмигрантских журналах запомнились мне особо.