По улочкам вокруг храма толпились уже щитоносцы, присев за своими большими щитами, а за ними виднелись готовящиеся лучники. Пехота поднимала мечи, а дикий визг: «Ифрия! Ифрия!» – летел под небеса.

– Это наши люди! – кричал я на Бруса. – Наши! Мы должны быть с ними! Должны собирать их вокруг себя, они ведь сражаются за то же самое!

– Они погибнут! – рявкнул Брус. – Взгляни на лучников. Сосчитай их. Взгляни на колесницы на той улице. Взгляни на «Каменных», что строятся в онагр на той стороне площади! Увидь зажигательные снаряды на тех повозках! Чем им помогут двое людей?!

Потом повлек меня дальше.

Тех, кто сражался, в ту ночь мы видели еще несколько раз. Они всегда были немногочисленны, и против них всегда стояли многие.

Тогда-то я впервые увидел истинное мужество.

Десяток-полтора солдат, собравшихся посреди площади, закрывшись чуть наклоненными щитами и щетинясь во все стороны копьями, в строю «раковина» – и кружащая вокруг конница, засыпающая их дождем стрел.

Видел я и тех, кто бежал. В изрубленных доспехах, ведя под руки хромающих товарищей, с мечами в другой руке, зарубленных внезапно бесчисленными ударами пролетающих мимо всадников. Людей, которые продолжали стоять, хотя тела их выглядели посеченными.

Видел я и наступающие пустынные колесницы. Надвигающиеся, как скорпионы, выставив колючки. Впервые в жизни тогда я услышал страшный свист вращающихся кос, приставленных к осям колес. Увидел, как убегающий человек, мимо которого проносится колесница, распадается на бегу на кусочки в облаке крови, что забрызгивает все вокруг. Стены, брусчатка, мое лицо. Я смотрел на это, сидя за какой-то бочкой, и чувствовал, как дождь стекает у меня по щекам вместе с его кровью и моими слезами.

И совершенно неожиданно мы увидели Нагель Ифрию. Огонь Пустыни.

Она танцевала на каменном мосту над каналом. Кружилась, словно веретено, с широко расставленными руками и склоненной головой, с которой спал капюшон, а красный переливчатый плащ, как в моем сне, взлетал вокруг нее, будто светящийся сноп или крылья насекомого. Была она самим движением.

По обе стороны от нее сидели два боевых леопарда, что неуверенно облизывались и осматривались.

Брус ухватил меня за воротник и затянул за стенку, вниз.

– Я должен увидеть ее лицо!

– Ослепнешь! – прошипел он.

Кто-то бежал вдоль канала.

Пророчица задержалась и открыла рот, а потом издала страшный высокий звук, разодравший мне уши; затем он стих, хотя рот ее все еще был распахнут. Она кричала, но крик ее я слышал где-то внутри. Я зажал уши.

Бегущий человек внезапно вспыхнул, словно его облили маслом из лампы, и превратился в пламень. Кричащее, изгибающееся пламя, с огненными руками и ногами, металось с минуту по берегу, после чего с шипением рухнуло в воду.