И все же сквозь полыхание я видел ее лицо.

Страшное лицо не то женщины, не то мужчины, безумное и с горящими золотом глазами.

Я не ослеп. Может, оттого, что она не взглянула на меня.

А потом – она окрутилась вновь, набросила капюшон и растворилась во мраке улочки, а оба леопарда побежали за ней.

Я вырвался из хватки Бруса.

– Я мог ее убить, сын Полынника! – рявкнул ему. – Я мог закончить все здесь и сейчас!

– Ты даже не добежал бы, – сказал он. – Если бы удалось ее так убить, я бы сам это сделал, принеся тебе ее голову. Уже давным-давно.

Мы продолжили продираться сквозь страшный чужой город. Видели мы, как то здесь, то там вспыхивали пожары, как гудящие шары зажигательных снарядов посылались один за другим через небо, слышали крики сотен глоток. Не знаю, сколько это продолжалось. Не знаю, спал я или бежал наяву.

Наконец мы добрались до реки.

Это уже была не та полупересохшая речушка, превратившаяся в ленивый ручеек, что тек сквозь разливы грязи.

Нынче неслась она темной, вспененной массой, с плеском волоча бочки, мусор, сорванные лодки и тела убитых. Вдали было видно, как в порту горят, сшибаясь друг с другом, корабли, слышались отзвуки битвы.

Брус нашел какой-то каменный сарай, обросший на крыше травой, и захрустел ключом, отворяя малые дверки. Загрохотала цепь. Ближайшие дома стояли тихие и темные, будто их обитатели спокойно спали.

Я вошел – вернее, вполз – внутрь, между побекивающими в темноте овцами; слушал хруст, с которым они жуют сухое сено. Брус разгреб говно и прелую солому на полу, а потом поднял крышку люка и внезапно погрузился куда-то под землю. Я пополз следом, волоча обе корзины, цепляясь за все подряд посохом, шелестя плащом и то и дело теряя шляпу.

Мы шли каменными ступенями. Стены тоже были каменными и влажными. Каждый шаг отбивался от них эхом. Потом мы остановились. Было темно, но я чувствовал, что это некий обширный подвал, в котором стоит вода. Слышал, как в нее падают с потолка капли.

Затрещало огниво, потом, щурясь от света лампадки, я увидал орлиное лицо Бруса и его ладони, а через миг и все помещение. Было оно достаточно велико, с дугообразным потолком; весь пол занимал бассейн, в котором колыхалась весельная лодка, такая, с каких селяне на реке ведут торговлю. Длинная, с крышей, растянутой на бугелях от носа, и с квадратным балдахином на корме.

– Ступай на нос, господин, – шепнул Брус. – Ляжешь под полотном и поспишь. Там есть сухие одеяла, полотенца, даже еда и напитки. Нужно отдохнуть. Станем плыть до самого рассвета.

– И куда ты хочешь плыть в этом погребе?! – спросил я.