– Прости, – сказал я сухо. – Я не знаю тебя, а видеть приходилось всякое. И оно выглядело…

– И что бы ты сделал? Ехал бы дальше в сопровождении безумца?

– Не знаю, я уже привык, что война – триумф необходимости. Хотя тут никакой необходимости не было.

– Ты ошибаешься. Не было необходимости убивать девушку, но была сделать что-то разбойничье. Твой спутник надо мной смеется, но он прав. Впрочем, я не заметил, чтобы вы презрели это мясо.

Горы кончились, превратились в невысокие холмы и одинокие скалы. Мы съехали с дороги и отправились напрямик пустошами, а через пару дней увидели вдали постройки, словно гору покрывала мелкая сыпь. Вставал рассвет.

– Нахильгил, – заявил Сноп. – Теперь будет интересно.

– Ты о чем? – спросил я.

– Сюда мы должны были добраться. Ты встретишь тут свое предназначение?

Я пожал плечами. Сам не знал, что будет дальше. Искренне говоря, я уже настолько привык к дороге, что не представлял себе, что можно просто куда-то дойти.

– Нахильгил – лишь этап, – ответил я. – Мы должны тут кое-кого встретить, а потом двинуться дальше. В Нахель Зим. За Эрг Конца Мира.

Где-то позади раздраженно фыркнул Брус.

Далеко впереди по шляху тянулась группка людей, отсюда – крохотных, словно мураши, несколько ближе какой-то ребенок в свободной рубашонке погонял мекающих ковец.

– Спрячемся, – проворчал Сноп. – Движение тут, как на Праздник Воздушных Змеев.

Мы спешились и вошли между высохшими кустами и скалами. Далекий городок пропал из глаз.

Остановились мы на заброшенной ферме, стоящей в зарослях сухого кустарника. Несколько вылепленных из глины хат с запавшими соломенными крышами, стоящих в четырехугольнике вокруг колодца.

Мы глядели на притаившиеся между скалами дома, но среди кустов и странных, похожих на пучки перистых листьев деревьев ничего не двигалось.

Сноп тихонько прищелкнул языком, после чего сделал несколько быстрых жестов. Бенкей и Крюк сняли со спин луки, на животах соскользнули по песчаному склону, бесшумные, словно змеи.

Там, где они исчезли, еще некоторое время колыхались стебли, а потом уже было ничего не видно и не слышно.

Ожидание длилось недолго, но дергало нервы. Вместе с солнцем поднималась жара, откуда-то появились большие лоснящиеся мухи. Я старался лежать неподвижно, как остальные, но проклятые насекомые лезли в рот и глаза. Медленно, как учили, я потянулся к отверстию капюшона, расстегнул муслин и опустил его на лицо. Следопыты были почти невидны, хотя находились всего в паре шагов от меня. Н’Деле полусидел, словно вросший в острые как клинки, узкие листья, и горизонтально держал перед собой лук, уперев рукоятью в колено: совершенно неподвижный, будто мертвый, всматриваясь в дома и не обращая внимания на мух, которые ползали по его губам и медного цвета щекам. Даже наконечник его стрелы, направленный в хозяйство внизу, был чернен сажей, чтобы не блеснул в утреннем свете.