Я слушаю барабаны и флейты. Среди танцующих – та симпатичная, похожая на серну девушка, что вела меня в большой зал. Смотрю на ее обнаженное раскрашенное тело, стройное, как у газели, окруженное ворчащим пламенем; вижу, как она кружится и вьется. Она и сама – пламя среди пламени. Я слышу визг крутящихся цепей в ее руках. Она красивая. И живая. А у меня перед глазами обугленные тела подле частоколов.

Танец Огня.

Вспышка.

«Хочешь танцевать Танец Огня, скотина?» – вою я и держу чье-то лицо в костре, за затылок и сплетенные в косы волосы. Отпускаю Змея и ударом в горло отрубаю дымящуюся, пурпурную от ожогов голову, пинком посылая ее по двору.

У меня перехватывает горло, не могу больше на это смотреть. Быстро выхожу на частокол и глубоко вдыхаю вечерний воздух, подставив лицо мелкому дождику.

– Редко случается, чтобы кто-то не хотел досмотреть Танец Огня, – это Грюнальди. Опирается в стену рядом со мной, подает кувшин. – Особенно если танцует сестра стирсмана. Она хорошо двигается, пусть и немного худощава. Глядя на нее, непросто думать о боге-кузнеце и святом огне.

– Они приковывают человека цепью, со связанными руками, – говорю я сдавленно. – Цепь прибивают к столпу частокола или к дереву и обливают человека драконьим маслом. Это называют Танцем Огня. Приказывают танцевать его всем, кто не поклонится их Змеям. У них есть мерзкие музыканты, которые играют для танца.

Я отдаю ему кувшин.

– Мы выжили, – улыбается Грюнальди. – А потому нет смысла хмуриться. Ты стал Песенником, как мне кажется. Ты вернулся домой. Есть что праздновать.

– Не все так просто, – отвечаю я, запрокидывая голову под капли дождя. – Я сделал кое-что, чего не помню. Пожалуй, именно под влиянием песни. Я пошел в твой дом и увидел, что там живут Змеи. Вернее, уже не живут…

– Мало кто может сказать о себе, что за него отомстили при жизни, дружище, – Грюнальди явно тронут. – Но ты рассказываешь о том так, словно победить в поединке многих мужей это стыдно.

– Мужей?! – я хватаю его за плечо. – Последнее Слово, я убил всех. Вспоминается, что я уложил их рядком подле ворот. Всех. Я убил даже животных. Что бы чувствовал ты, проснись в тебе подобное? Песнь сделала из меня чудовище. Я не знаю, что сделаю в следующий миг!

Снова забираю кувшин и судорожно пью прямо из горлышка.

– Они убегали от меня, как от чудовища. Воя и обгоняя друг друга. Я шел следом и убивал их одного за другим.

– Я уже видел, как люди впадали в бешенство и по меньшим поводам. Но я не видел, чтобы кто-то так сильно переживал из-за подобного. Мой совет прост: случилось, что случилось. Если бы я не ушел сюда так быстро, у тебя появилась бы причина мстить. Но я боялся за детей. А так – выходит, что и сам затанцевал бы на цепи, как ты говорил. Тебе не найти никого, кто обвинил бы тебя в том, что ты отплатил Змеям. А если тобой и вправду завладела песнь богов, это и вовсе сделал будто некто иной. Ты был лишь орудием. Поэтому сделай то, что делает юноша, когда ему приходится впервые взять меч и кого-то убить. Напейся. Договорись с девкой, чтобы та пошла с тобой в постель. Почувствуй, кто тут умер, а кто выжил. Потом выспись. А если не поможет, ступай в храм и поговори с богами.