– Что ты хочешь делать? – спросил норвежец Драккайнена.

– Сперва поставь на паузу «выжималку». Пусть он останется в тумане, пустоте и тишине. Подержи его так пару минут. Потом пусти ему какие-нибудь пропагандистские кусочки из той своей религии, потом покажи всякие чудеса Ледяного Сада, а в конце из тумана выходим мы оба: сверкающие, разодетые, бритые и немного пьяные. Такие, чтобы просто «ах!». Это можно сделать, или программа переиначит все в кошмар?

– На ручном управлении – можно. Сначала я должен остановить это.

Он наклонился, сунув лицо в зеркальную маску. Некоторое время ничего не происходило.

А потом вдруг все исчезло. Жуткий калейдоскоп в один момент распался в туман, что охватил всю комнату неспокойной завесой. Исчезли видения, образы пыток и боли.

Продолжал звучать только крик.

Багрянец продолжал орать и ползать по полу, заслоняя голову, и отчаянно призывать Ульфа. А потом заскулил и стих, свернувшись в дрожащий клубок.

Некоторое время он лежал так, судорожно трясясь и не подавая больше никаких признаков жизни. Наконец он начал осторожно ощупывать тело в поисках ран, но те исчезли – вместе с призраками, кровью и синяками.

Остались туман, каменный пол и бессильный худой человек, на нем лежащий.

Когда из тумана начали проступать цветы и деревья и одновременно с тем раздался легкий перезвон арф и пение флейт, Багрянец испуганно заорал и попытался заползти в панике под стену. Усеянный цветами луг окружил его ласковым ковром, к музыке присоединился весенний хор птичьего щебета, но больше не происходило ничего. Каждая новая картина пугала амитрая так сильно, что он продолжал отползать и вскрикивать, призывая на помощь Драккайнена. Не появлялись никакие гигантские монстры, чтобы его мучить и пытать, но все равно, прошло немало времени, прежде чем он успокоился. И все же не настолько, чтобы сесть или не прикрывать голову.

Наконец он осторожно расслабился; вокруг него лилась сладкая музыка, а внизу открывался вид на залив и Ледяной Сад, утреннее же солнце играло на сверкающих башнях и зеленых крышах домов.

Потом появилось Древо. Светящееся серебром, оно укрыло шпиона прохладной тенью и открыло картины счастливого Багрянца, идущего улицами рядом с красивой высокой девушкой с лицом иконы и медной кожей; Багрянца, сидящего с удочкой на маленькой лодке в заливе; Багрянца, поднимающего вверх маленького ребенка, чтобы тот взглянул с зубцов стены на корабли, выходящие из порта в закатное солнце; целующего свою кебирийку в цветущем саду; наконец Багрянца в почтенных годах, засыпающего последним сном на ложе, окруженном детьми и внуками, – лишь затем, чтобы из мертвого тела восстала полупрозрачная фигура молодого и здорового Багрянца и побежала в тень Древа, к Ледяным Вратам, и вошла в новый Сад, еще более прекрасный, чем настоящий, навстречу бегущей к нему кебирийке, что ступает по цветам и лепесткам, осыпающимся с цветущих деревьев. На фоне этого сладкий голос серебряного лица, глядящего со ствола Древа, рассказывал ему об истине, любви, красоте и благородстве.