Я не имел понятия, в чем тут дело, но сердце мое сжалось от страха, поскольку я знал, что подобные обещания важных разговоров никогда не бывают о чем-то хорошем. Кебирийцы не знали обряда горо хаку, к тому же мы не были настолько уж близки друг с другом. Он был моим братом по оружию, я любил его, но не предполагал, чтобы смог стать его горо дару.

Мы пошли на стены Верхнего Замка в поисках укромного места для разговора. Бастионы и этой стены, и всех остальных пониже считались у корчмарей прекрасным местом, чтобы поставить там дополнительные столы для людей, желающих напиться на свежем воздухе с видом на море; однако нынче здесь встали тяжелые метательные машины, требушеты с плечами, втыкающимися в небо, словно мачты огромных кораблей.

Каждый из Ночных Странников имел специальный медальон, точно такой же, какой носили Братья Древа. Мы показали его стражникам у машин и попросили их отойти ненадолго и вернуться на пост, когда мы покинем это место, а потом присели на массивную опору требушета с плечом в тридцать локтей и с тремя противовесами, способного метать снаряды далеко за порт.

Кувшин мы поставили на землю, я раскурил трубку. Мы смотрели на крыши и башни, спускающиеся все ниже, искупанные в солнце – и дальше, на искрящуюся поверхность моря.

– Это будет важным и сложным – то, что я хочу сказать тебе, молодой друг, а потому прости, что стану звать тебе по имени. Это не будет разговор между окунином, тохимоном или даже императором с наемным аскаро или следопытом «Солнечного» тимена пехоты. Тут говорят братья по оружию и друзья: Н’Деле Алигенде, называемый тут Танцующим Кулаком, и Филар, сын Копейщика, называемый тут Каменным Огнем.

Я вздохнул, затянулся дымом из трубки и отпил глоток из своего кубка, готовый к худшему. Н’Деле протянул ко мне раскрытую ладонь с расставленными пальцами, а потом сжал ее в кулак.

– Когда мы отправлялись из лагеря, мы были как один кулак. Одного мы потеряли в пустыне. Потом нас разделили, и до сих пор нас не отыскал наш окунин, Сноп, сын Шорника. Осталось нас трое, из которых один лежит, утратив свой дух. Близится время больших событий, которые решат судьбу Севера, а могут повлиять и на весь мир. У нас есть большие союзники, у нас есть новые товарищи по оружию, но у нас остается и этот – пусть искалеченный – кулак верных Носителю Судьбы, и все еще незавершенная миссия. И наш брат по оружию, который коснулся проклятой силы урочищ, называемых у нас кадомле, теперь лежит без сознания. Я долго сражался с мыслями, но я решился, поскольку своих мы не бросаем, и это важнее всего прочего. Послушай меня, сын Копейщика. Я полагаю, что знаю, в чем проблема Бенкея, но, чтобы ему помочь, мне придется нарушить данную некогда присягу. Мы, кебирийцы, не нарушаем присяг. Я обещал божествам Суджу Кадомле, что навсегда оставлю тропу Золотых Глаз, а теперь хочу нарушить данное слово. Это может навлечь на меня проклятие.