– Лежат, – махнул он рукой. – Целая кипа. Мы собирались переделать их на что-то другое, но не успели. Когда мы на них наткнулись, птицы бродили оседланными и в полной амуниции. Только без всадников.

– Нам будут нужны шестнадцать копий, тридцать два лука и немного мяса. Птицы голодны. Понадобится еще и шорник, наверняка придется чинить упряжь.

* * *

В Амитрае каждая часть дня зависит от храмового ритуала. Там нет жизни, которую человек разделяет между работой, семьей и отдыхом согласно своим возможностям и предрасположенностям. Существуют храмовые водяные часомеры, мерные свечи, которые горят в святилищах, и каждому часу предписаны соответствующие обязанности, молитвы и деяния.

Потому легко предвидеть, что можно встретить в определенную пору, поскольку все делают тогда одно и то же. Известно, когда они спят, когда едят, когда работают и когда приносят жертвы Подземной, и когда-то они точно не делают ничего иного.

Поэтому когда мы услышали звуки рога, возвещающие схождение солнца под землю, что гремели эхом над Баракардином, и вторящие им, едва слышные голоса башен из других поселений, мы уже знали, что после этого не встретим никого.

Марш нескольких тысяч человек с повозками, стадами животных, вьючных онагров, а еще тяжелой кавалерии, конных лучников, пехоты и лагерей – такое непросто объять разумом. Если бы кто-то сел при дороге и смотрел, как они идут, то вереница людей и животных шла мимо него две полные водяные меры. Шаг за шагом, бесконечно. После их прохода оставалась вытоптанная полоса земли, на которой не было даже травинки. Что бы ни упало на пути марша, оно окажется втоптанным тысячу раз, раздавленным ногами и копытами, вбито в землю.

Ночью впечатление от такого еще жутче. Слышен только шорох тысяч ног – словно шум наводнения. Во мраке маячит бесформенная масса, человеческая река, ощетинившаяся головами людей и животных, лесом копий, флажков; над всем этим поднимаются клубы пара от дыхания, слышно фырканье лошадей, рев волов, скрип колес повозок и шаги. Единый шум, состоящий из шума тысяч подошв и топота копыт.

Я ехал впереди, а человеческий потоп выплескивался на пустоши за моей спиной. Если бы кто-то встал на пути нашего марша, первыми увидел бы выступающую из тьмы стену встающих под небо орнипантов. Большие черные силуэты, шагающие на толстенных, будто деревья, ногах, раскачивая вперед-назад огромными, словно валуны, головами, со вспарывающими воздух клювами размером с половину рыбачьей лодки. Орнипанты в Амитрае были редкостью. Встречались они в кебирийских караванах, но те обычно ходили по окраинам пустынь во Внешнем Кругу. Кебирийцы содержали их в пустынных лагерях и, решив свои дела, снова исчезали в пустыне. Я сам, при власти моего отца, видел их всего несколько раз, причем издали.