Ухватившись за страховочный леер, Зоя ловко оттолкнулась и пролетела сквозь распахнутый люк шлюзовой камеры, даже не задавшись вопросом – что за разгильдяй оставил его открытым, хотя на выпуклой стальной поверхности несмываемой краской через трафарет выведено: «Соблюдай герметичность!», и уж тем более она не оглянулась назад, на сброшенный, будто скорлупа разбитого яйца, пустолазный костюм, который тоже, по всем правилам, требовалось аккуратно уместить в стойке, рядом с еще такими же неуклюжими оболочками.

В коридоре станции, а Зоя была уверена, что это именно станция, скорее всего Лагранж-1 или брат-близнец – Лагранж-2, было темно, и лишь далеко впереди, где коридор слегка изгибался, повторяя форму жилого тороида, светился еще один распахнутый люк, еще одно вопиющее нарушение бортового устава несения космистской службы. Увидь подобное вахтенный, он бы костьми лег, но выяснил имя и должность разгильдяя из разгильдяев, создающего угрозу живучести станции, и наказал бы его, опять же – невзирая на имя и должность.

Однако Зою это нисколько не волновало.

Свет все ближе и ближе, ярче и ярче. Казалось, что там, за распахнутым люком, не приглушенное освещение каюты орбитальной станции, а настоящий полдень летнего жаркого дня. И сейчас Зоя, перевернувшись лицом вверх, – хотя где в условиях невесомости верх, а где низ? – ухватится за леер, сделает небольшое усилие, вполне достаточное, чтобы бросить легкое, как пушинка, тело дальше – в заливающий все вокруг свет.

Зоя заставила себя все же открыть глаза и увидела глубоко внизу Биленкина. Почему именно его? Маленький пилот стоял в напряженной позе перед восседавшей на стуле женщиной, за спиной которой возвышался робот незнакомой конструкции – вороненый, как пистолет, с гладким лицом, без единого выступа или отверстия, и длинным-предлинным затылком, который уходил далеко за плечи, загибался вниз, почти касаясь середины спины машины. Женщина казалась неуловимо знакомой, но Зоя не могла вспомнить – где и когда она ее видела. Нужное воспоминание находилось рядом, но ускользало, вызывая легкие уколы раздражения.

Больше в кают-компании орбитальной станции Лагранж-1 или Лагранж-2 никого не было.

– Игорь Рассоховатович! – позвала Зоя маленького пилота, но тот, скорее всего, ее не расслышал, хотя вроде бы как-то шевельнул плечами, будто какой-то звук до него все же донесся. – Игорь Рассоховатович, посмотри вверх!

Но неожиданно для нее самой ее зов услышала женщина, восседавшая перед Биленкиным. И ее странный вороненый помощник. Они как по команде задрали головы, даже робот, у которого и объективов на лице не имелось, и Зоя ощутила, как ее обхватывают нити, тончайшие, но вместе с тем крепкие как сталь, из которых сделана Башня Цандера – чудо советской космистской инженерии, оплетают ее, лишают свободы движения, а затем тянут вниз, к женщине и роботу.