– Он тут всех трахает? – поинтересовалась Ира с чисто русской прямотой.

– Он уже всех пере… пере-трахал, – Виолетта вздохнула.

– И никто ему не отказывает?

– Он умеет уговорить. К тому же, он звезда нашей эстрады.

– Так это его кассеты у Андрея в машине?

– Наверное… не знаю, что там у него в машине.

Ира вспомнила, как вчера Виолетта наблюдала за тем, как она переодевалась, и в отместку спросила совершенно бестактно:

– И с тобой он спал?

– Да, – в голосе Виолетты не чувствовалось неловкости.

– И с Лючией?

– И с Лючией. У него на всех сил хватает.

– А с Оаной?

– С Оаной, вряд ли. Она его терпеть не может. Она, вообще – лесное животное… по-моему, и в городе-то ни разу не была!..

– Ты не любишь ее?

– Что я лесбиянка, чтоб ее любить? – Виолетта встала и отошла, показывая, что больше говорить на эту тему не желает.

– Мы пошли чистить снег, – объявил Андрей, проходя мимо Иры, – спасатели дойдут до джипа с той стороны, а мы с этой.

– Можно я с вами? – Ира подумала, что Оана, скорее всего, хлопочет на кухне, а компания Виолетты ее не очень устраивала.

– Пошли. Там такой воздух!.. Надо вчерашнюю цуйку выгнать, а то новая не полезет.

* * *

Рабочий день прошел совершенно по-дурацки. За все время Валя не написала ни одной страницы отчета, а лишь задумчиво смотрела в окно, слепо чертя на бумаге какие-то линии. Зато в этих абстрактных мечтах время летело незаметно, и она с трепетом осознавала, что каждый миг приближает ее к вечеру – к вечеру, когда все обязательно повторится снова.