– Вот именно, – продолжал Мэтью. – Корделия не покидала тебя ни на минуту, а мы все сидели внизу… ну, если не считать Томаса, который снова сбежал. Никто не выходил и не выходил через дверь, в этом ты можешь быть уверен.

Джеймс, наконец, размотал веревку, и она упала на пол, открыв окровавленное запястье. Он сжал пальцы в кулак, растопырил их, пошевелил кистью и посмотрел на Мэтью и Корделию.

– И все же я попытался открыть окно, – задумчиво произнес он. – Но это было уже после того, как я видел сон. Я не знаю… – На лице его промелькнуло выражение досады. – У меня мысли путаются, я даже думать не могу, в голове какой-то туман, – он раздраженно повысил голос: – Итак, вопрос остается открытым: если это сделал не я, то кто же?

Прежде чем Мэтью или Корделия успели что-нибудь ответить, с первого этажа донесся грохот. Судя по всему, кто-то колотил в дверь кулаком. Корделия, забыв надеть туфли, побежала в холл. Проходя мимо гостиной, она услышала голоса и стук отодвигаемой мебели, но не стала ждать остальных, бросилась к входной двери и распахнула ее.

На пороге застыла фигура в желтовато-коричневой рясе. Корделия, случайно бросив взгляд на улицу, увидела, что пришелец, подобно бесплотному духу, не оставил следов на снегу. Казалось, он принес с собой безмолвие, царившее в подземном городе с его мрачными залами и темными коридорами.

На миг у Корделии возникла безумная мысль: это Джем пришел навестить ее. Но нет, этот Безмолвный Брат держался как старик, и у него не было густых темных волос – точнее, вообще никаких волос. Когда он наклонил голову в знак приветствия, Корделия увидела в тени капюшона зашитые глаза и узнала Брата Еноха.

«Корделия Эрондейл, – услышала она его голос в своей голове. – Я должен обсудить с тобой несколько дел. Во-первых, я принес тебе послание от Брата Захарии».

Корделия удивленно заморгала. Джеймс сказал, что сегодня убили кого-то еще – но, может быть, Енох пришел вовсе не из-за этого? На лице его, как всегда, отсутствовало какое бы то ни было выражение, хотя призрачный голос был на удивление добрым. Она никогда не думала о Безмолвных Братьях, если не считать Джема, как о существах добрых или недобрых – точно так же ей не пришло бы в голову считать добрыми деревья или столбы.

Возможно, она была несправедлива к этим людям. Придя в себя, она пробормотала приветствие и провела Брата Еноха в холл. Из глубины дома доносились возбужденные голоса друзей. Было еще очень рано, небо только начинало светлеть.

Она закрыла входную дверь и взглянула в лицо Еноху. Он стоял, ожидая, пока она заговорит с ним, бледный и неподвижный, словно мраморная статуя.