— Это же хорошо. Это же радостная новость! — Вскочил и потер руки лейтенант Герхард, — как раз половину переписать осталось, троих уже записал, — и пояснил Якобу, — у баб да детей только имя пиши, а у мужиков спрашивай, откуда семья и что сам делать умеет. Если даже не подмастерье, то уже сам определяй, куда его — к лесорубам или камнетесам. Если моряк, то еще лучше. Тогда в команду на когги такого. Смогешь?

— Попробую, — пожал плечами парень.

— Господин лейтенант, парень только с корабля, ему бы поснедать чего, да отдохнуть хоть полчасика. — Вступился за парня сержант.

— Не боись, Осип, ты мне такой груз с плеч скинул. Не дадим твоего писарчука в обиду, сначала пристроим, где первое время жить будет, а потом и покормим. — Лейтенант махнул ему рукой и показал на башню замка, что возвышалась над бухтой, — пойдем, парень, я все равно трем оставшимся мужикам сказал через пару часов подходить, чтобы, значит, после обеда.

Покормили парня хорошо, вкусно и сытно — густой и ароматный кулеш с мясом и зеленью, да большая краюха ржаного хлеба. Обедал он вместе с солдатами-гвардейцами за свежесколоченными столами прямо во дворе старого замка. Место для ночлега, конечно, было не ахти, даже по сравнению с гостиницей при трактире. Набитый соломой тюфяк, который кинули прямо на каменный пол на первом этаже замка.

Тут же разместилось еще два десятка солдат, остальные спали в старой казарме, можно сказать, под открытым небом, так как от нее остались только каменные стены, а крыша отсутствовала вовсе. Но господин лейтенант объяснил парню, что это временные трудности, пока нанятая в Тихой гавани артель не приведет башню и казарму в надлежащий вид.

После обеда и размещения в замке, Якоб взял свою сумку и небольшой мешочек из неизвестного ему материала, в котором, как он понял, находилась тетрадь для переписи и писчие принадлежности, отданные ему лейтенантом. Еще не записанные мужики пока не подошли из лагеря для переселенцев, что находился на холмах, примерно в полутора-двух милях от старого замка, и Якоб устроился на чурбаке за сколоченным из досок столом и начал разглядывать выданное ему лейтенантом.

Большая толстая книга-тетрадь привела парня одновременно и в восторг и в ужас. Тонкие и гладкие листы, каких в этой тетрадке было, наверное, не меньше полусотни. Да нет, скорее всего больше — сотня! Уж больно тонюсенькие были в ней листы. А еще, наверное, для удобства написания, на каждом листе было начерчено много чуть видных синеватых линий. Даже на небольшом расстоянии от каждого края шла тоненькая красная полоска.