Они остановились. Перед ними был проем – высокая и узкая щель в стене, а за ним – кромешная тьма. И через этот проем можно было пройти только по одному.

– Я пойду туда, – объявил Рич, опуская на землю бахт гва.

Его сердце билось с удвоенной силой; в его жизни еще не было ничего, что ему так не хотелось бы делать, но он знал, что именно для этого пришел сюда. Время, когда можно было бы поддаться страху, уже прошло.

Роберт схватил его за руку и удержал.

– Ты не пойдешь первым. Пойду я.

Рич смог улыбнуться.

– Хочешь присвоить себе всю славу?

– Это, вероятно, ловушка. Я лучше подготовлен справляться с такими ситуациями, чем ты.

Бабушка Сью скользнула в проем.

– Эй! – крикнул шериф.

Времени для споров уже не было. Роберт быстро последовал за старушкой, а Рич – за братом. Остальные прошли друг за другом в совершенно случайном порядке: Сью, Бьюфорд, Вудс, Росситер. Бьюфорд и коронер несли зеркало.

Узкий проход вывел их в комнату с каменными стенами. В логово капху гирнгси.

Войдя, Рич натолкнулся на брата и бабушку Сью. Он чувствовал, как напряглись мускулы Роберта, ощутил, как дрожит от страха старушка, когда схватил ее за руку, чтобы та не упала.

Луч его фонаря, пока он пытался сохранить равновесие и дать дорогу Сью, шедшей за ним, качнулся и осветил стену, но это была не земля, как он ожидал, и не камень, – а цвета и формы. Рисунки.

Луч его фонаря плясал по стене, а потом ее осветили и фонари Роберта, Сью и Бьюфорда.

– Вот ведь дерьмо, – выдохнул последний.

Стены комнаты были расписаны таинственными фресками – изображениями таких зловещих ужасов и жестокостей, что Рич был рад тому, что фонарик осветил лишь небольшую их часть. Он подошел ближе, осторожно прикасаясь к стене. Луч света осветил изображения существ, которые или никогда не существовали, или жили так давно, что о них не сохранилось никаких сведений. Тела, с которых сдирали кожу, души, подвергнутые изощренным мучениям; все извращения, которые можно представить, и много таких, которые представить невозможно, были на этой порочной картине.

Он предполагал, что вампир действовал чисто инстинктивно, а не разумно, и являлся существом, которого интересовала только пища. Но фреска доказала, что это существо не просто действует, подчиняясь инстинктивным импульсам, но воплощает в себе активное и изощренное зло. Представляла ли собою фреска отчет о реально происходивших событиях, или была примером художественного самовыражения, она являлась продуктом глубоко извращенного ума. Рич похолодел, представив, как капху гирнгси, сидя в одиночестве в подземной тьме, рисует эти ужасы со всеми их болезненными подробностями.