Задремал! Уснул! Разморённый теплом и покоем, убаюканный трепещущими огоньками, очарованный колдовской игрой теней.

За оплывшим свечным частоколом всё также сидит и испуганно хлопает глазищами Эржебетт. Прежняя, нисколько не изменившаяся. Девушка чуть подрагивала от страха. Да не чуть — сильно. Она дрожала всем телом. Крупной дрожью.

А ведь волкодлак, если уже он начал обращаться, назад так просто не перекинется. Значит, действительно…

Задремал… Уснул… Не мудрено. Долгие переходы, тревожные бессонные ночи, уставшее тело, утомлённый разум. Но сколько времени он был беззащитен перед оборотнем? Тьфу ты! Да какой там оборотень! Откуда?! Нет никакого оборотня. Пока нет, по крайней мере. Пока — только Эржебетт. И ничего иного. Пока…

Всеволод тряхнул головой, отгоняя морок.

Просто задремал, уснул. И кричал во сне. Просто привиделось что-то жуткое.

Но сейчас-то наваждение отступило. Исчезло.

— Как долго я спал, Эржебетт?

И снова в ответ лишь доверчиво распахнутая тёмная зелень глаз и молчаливое хлопанье ресниц. «Ну да, конечно, — не понимает по-русски, — вспомнил Всеволод. — А если бы и понимала — сказать-то всё равно ничего не может».

Интересно, миновал ли уже послезакатный час или страшный сон длился считанные минуты? Или даже секунды? Сколько времени он проспал? Всеволод прислушался. Снаружи — тихо. На звоннице дозорные не бьют тревогу, не доносится с монастырского подворья шум битвы, не кричат люди и не завывает упыриное отродье.

А здесь, в тесной монашеской келье по-прежнему сидят друг против друга двое. Сидят и всё ещё ждут чего-то. Человек с двумя мечами. Опытный воин обученный сражаться с порождением тёмного обиталища. И ещё… Кто-то… Дрожащая девица. Тоже — человек. Наверное… Скорее всего…

Эржебетт вела себя как человек. Как обычная перепуганная вусмерть девчонка. Разве что не плакала больше: дорожки слёз на щеках уже высохли.

Но час зверя? Истёк? Или рано ещё? Всеволод многое отдал бы, чтобы выяснить это наверняка. Сейчас, сразу.

Он глянул в окно. Темно. Тучи. Ни луны, ни звёзд не видать. Глянул на свечи. Тоже — трудно понять. Всеволод не знал, как быстро горят эти монастырские свечи, но сгорели они основательно. Восковых слёз натекло на камень изрядно.

Натекло… Истёк?…

Наверное ж, истёк вместе с ними и роковой час. А не весь — так большая его половина. А если что и оставалось ещё — то, может, самая малость.

Эржебетт шевельнулась.

Простонала — вопросительно. Просительно.

— А-а-а?

Страшно, ей должно быть. Ещё бы не страшно! Щемящая жалость к беззащитной, бессловесной, без роду — без племени юнице вдруг сжала грудь Всеволода. Сжала, скрутила, да так, что…