Заскрипела дверь. Дуновение ветра. Шелест соломы. Голос Раннвейг рядом, тихий, неуверенный:

— Привет, Улла… Слышишь?

Тишина. Бран поднял голову, и Раннвейг потерянно сказала:

— Я ей платок принесла, — девочка присела рядом на солому. — Как она, а?

— Сама видишь.

Раннвейг промолчала. Они с Браном старались не встречаться взглядами.

— Это… это из-за меня, да? — прошептала Раннвейг. — Из-за того, что я ей вчера все рассказала?

— Нет, — ответил Бран, — ты здесь ни при чем. Она бы все равно узнала. Потому что сама хотела знать.

— Тогда чего с ней такое?

Бран только пожал плечами. Улла завернулась в плащ. Она, казалось, не видела, не слышала людей, что были рядом.

— Она нас слышит? — опять спросила Раннвейг.

— Не знаю.

— Ты думаешь, она действительно… ну, как сказать…

— Нет, — Бран упрямо нагнул голову, — она не сумасшедшая. Я в это не верю. Просто… ей, может, и вправду нужно отдохнуть.

— Ты ее бросишь?

— С чего ты взяла?

— Из-за того, что она сделала, — отозвалась Раннвейг. — Она ведь сказала, что разводится с тобой.

— А я с ней не развожусь. И не разведусь ни за что! Я ее не отпускаю.

— Это хорошо, — сказала Раннвейг. — Хорошо. Потому что она тебя любит. Несмотря на все, чего она тебе наговорила, она тебя любит, я знаю. И ты ей не верь. Не верь, слышишь? Пожалуйста. Она тебя любит больше жизни. Это правда, ты просто это знай. Я не понимаю, почему она все это делает, может, она и вправду заболела — только ты не поддавайся. Не бросай ее, слышишь? Не бросай ее!

— Я и не собираюсь, — Бран взял Уллину неподвижную руку.