— А я тебе и говорю. Иль ты намекаешь, что я вру?

— Не ерепенься. Я тебе это разве сказал? Нет. Вот то-то и оно. Остынь, никто тут за вруна тебя не держит. Но ты можешь ошибаться. Разве нет?

— Хотелось бы, — юноша избегал смотреть по сторонам. — Вот только надежда больно слабая.

— Хорошо, — выговорил Сигурд. — Давай разберемся. Ты сказывал, темно уж было? В первый-то раз?

— Не так, чтоб совсем темно, сумерки. И в первый раз, и во второй. Во второй я мало видел, только волосы ее, да слыхал, чего она говорила.

— Ты их вдвоем видал? Вдвоем они в сарай зашли? Ну, как оно все было-то?

— Сначала я увидел конунга. Он шел эдак быстро, плащом накрылся. Я еще тогда подумал…

— Постой, постой, — перебил Сигурд. — Коли он плащом накрылся, как ты мог его узнать?

— Я не слепой, — юноша блеснул сердитыми глазами. — Я потом и голос его слышал, они ведь разговаривали.

— Но лица ты не разглядел, так?

— Нет. Но волосы видел, да и походка, повадки все… Я Видару уж говорил. Он тоже сперва верить не хотел, чуть не убил меня! Но я видел то, что видел. За свои слова ручаюсь, перед кем хочешь повторю. — Гуннар покосился на конунга — и тут же отвел взгляд.

— Ладно. А дочку его ты видал?

— Она в сарае ждала. Засмеялась, когда он туда зашел.

— Ты видел ее, Гуннар?

— Не то, чтоб видел, она к дверям не подходила. Лица я не видал, видел только, что высокая, и волосы ее, светлые да длинные, и еще… — Гуннар опустил глаза и покраснел.

— Што? Говори, сынок, не бойся.

— Я и не боюсь, просто не знаю, как перед людьми такое и сказать… совестно.

— Говори, как есть. Так што же, стало быть, ты ее по голосу только и узнал?

— Не по голосу. Она все больше шептала… так, знаешь, со страстью будто. Лица ее я не видел, врать не стану. Да только… на что мне было ее лицо, когда и без того по ее словам… Понимаете, она… она сказала… — юноша снова замолчал.

— Так што ж она сказала?