– Это правильно.

Питеру, больше не лохматому и не растрепанному, было удивительно странно сидеть на краешке кровати и смотреть, как его куски и кусочки падают и сыплются на пол. Длинные, грязные ногти, один за другим, буйные, спутанные волосы, прядь за прядью. Он не чувствовал такого облегчения, какого ждал, не было и чувства освобождения, ведь все это было частью его самого, щитом, за которым он так надежно укрывался.

Кем он будет без этого?

Вжик-Вжик отступил на шаг, чтобы оценить работу, и, кажется, остался доволен.

– Еще что-то, ты говорил?

– Верно. Правда, это не для меня.

Питер проводил его по коридору в комнату Дженни, где она сидела, глядя на звезды через потолок, потому что ей не оставили выбора. Он потрепал ее по плечу, отбросил в сторону густые волосы – сегодня он смог потрогать их пальцами, своими пальцами – и обнажил уродливые черные стежки.

– Я знаю, тебе нетрудно это сделать, – сказал Питер. – Главное, сможешь ли ты убрать все это, чтобы не сделать ей больно?

– Я тоже здесь, между прочим, – обиженно фыркнула Дженни. – Нехорошо говорить обо мне так, как будто меня тут нет.

Вжик-Вжик сложился пополам и уперся ладонями в колени, пытаясь рассмотреть получше. Он долго хмыкал и мычал. Когда он снова выпрямился, на его лице не было колебания. Только решимость.

– За это с тебя причитается, – заявил он.

Этого-то Питер и боялся.

Но – зато ему оставили право самому выбрать палец.

Ключ входит в скважину, замок щелкает, дверь тихонько растворяется… Таким мелочам суждено было положить конец всему, что было в прошлом, и начать все заново.

Питер впустил Черных Мальчиков и выждал время, чтобы они успели занять места, хотя ночь еще не кончилась и кругом было темно, только в вестибюле первого этажа виднелись тусклые отблески света, так что впотьмах было ничего не разобрать. Затем он снова запер за ними дверь.

– Как следует, погромче и без остановки, – наставлял Питер Жестокого Фреда. – От души.

Фред взглянул на него презрительно и после стольких-то лет не смог удержаться: «Не тебе меня учить, как бузить и скандалить».

Питер отошел от него в сторонку, а Фред с таким рвением принялся колотить в дверь и орать, что было ясно: никогда еще никто не поднимал такого шума в особняке, где не светило солнце, а дождь всегда был ледяным.

Дверь квартирки приоткрылась, и мистер Крауч выскочил в коридор в последний раз.

– Ну, ты у меня получишь, косматый выродок! – кричал он. – Если ты совсем выжил из ума и желаешь лишиться остальных девяти пальцев, я тебе помогу, понял?