Примула остановилась. Какая у нее шумная одышка. Не под силу ей такие прогулки.

Литья папоротника вздрогнули, и по стволу дрожью пробежал огненно-красный завиток шерсти. С ветки на Примулу смотрела белка, рыжая белка. Примула опустилась на траву: ей вспомнилась мать. Она грузно сидела на упругой травяной подстилке и перебирала в памяти: Белка-Грызунья, Крот Копуша, Барсук Брок, Мышка-Соня, Головастик Галли, Лягушонок Ларри[128]. Сказок ей мать не рассказывала – не раскрывала перед ней двери в воображаемые миры. Зато руки у нее были золотые. В войну, когда игрушек и даже материалов, чтобы их смастерить, было не найти, Примула каждое Рождество утром обнаруживала в чулке какого-нибудь зверька из пушистой материи, с глазами-пуговицами и роговатыми коготками, а зверьки земноводные шились из тафты и атласа. Работа была искусная. Если белка, то прямое воплощение беличьей натуры, лиса – остроглазая, головастик – скользкий. Никаких человечьих курточек-шапочек им не полагалось, и от этого было легче приписывать им воображаемые свойства. Примула верила, что это подарки Рождественского Деда, и когда выяснилось, что кукол шьет мать, когда волшебство улетучилось, это был ошеломительный удар. Не могла она с благодарностью думать о мастерстве и фантазии матери, вечно занятой флиртами. А зверюшки все прибавлялись. Паук, Бемби. По ночам она рассказывала себе истории про женщину-девочку, волшебницу, которая живет в сказочном лесу, а добрые, мудрые звери ее любят и охраняют. Засыпала она, обложившись игрушечными зверьками, подобно тому как их дом обкладывали на случай авианалета бесполезными мешками с песком.

При виде настоящей белки Примула была разочарована: не пухлая, как ее городская сестрица, а жилистая, похожая на крысу. Но Примула знала, что зверек это особенный, редкий, и когда белка заскакала прочь, подергивая развернутым хвостом-парусом, Примула двинулась за ней, будто та принесла ей весть. Белка приведет в самую середину, думала она, надо добраться до самой середины. И ведь запросто могла бы упрыгать из вида, а вот снует и снует перед глазами. Мешкает, тревожно поглядывает на Примулу, не отстала ли. Примула продиралась сквозь заросли куманики туда, где тени были зеленее и гуще. На юбках, на коже оставались пятна сока. Она стала рассказывать себе историю про то, как упорная Примула, несмотря на все преграды, пробирается «в самую середину». Назвать бы причину, объяснить бы, зачем ей непременно надо туда добраться. В детстве ее истории всегда рассказывались от третьего лица: «Она держалась храбро», «Она не дрогнула, и звери присмирели». На колготках спустились петли, туфли испачкались, одышка била сильнее. Но вот белка остановилась и принялась чистить мордочку. Примула наступила на лиловые колокольчики и увидела зловещие капюшончики арума.