Джек был весь в предвкушении этой сцены: он достает из кармана куртки письмо, лицо Цецилии меняется, но вот как именно, он еще не представлял. Цецилия ведь туга на ухо… Другая калитка, из переулка, тоже открыта. Джек вошел в нее и, миновав мусорные баки, очутился за домом, в садике с крошечным газоном и растрепанными кустами буддлеи. Была еще поворотная сушилка для белья, но на ней ничего не висело. К задней двери вели несколько ступенек с белой обводкой. Он постучался. Тишина. Надавил ручку – дверь сама отворилась внутрь. Стоя на пороге, он позвал:

– Мисс Фокс! Цецилия! Мисс Фокс, вы дома? Это Джек Смоллет!..

По-прежнему тишина. (Вот тут бы и уйти, уйти бы ему восвояси, не раз думал он впоследствии.) Продолжая стоять в нерешительности, он вдруг услыхал изнутри слабый, невнятный звук: то ли птичка залетела в трубу, то ли свалилась с софы подушка. Тогда он зашел внутрь и прошагал через безотрадную кухню, которую потом вспоминал как-то смутно, – строгая, военной поры мебель, довольно неопрятная… раковина в пятнах… посудные шкафы зеленого больничного цвета… допотопная плита, под одну ножку подложен для устойчивости кусок кирпича. За кухней была большая прихожая; идя по ее линолеуму, Джек ощутил запах, чем-то смутивший и заинтересовавший его. В этом запахе – в больницах такой перебивается карболкой – сложились плесень и плоть. Карболкой здесь не пахло. В прихожей было темно. В клети, где уродливая дощатая обшивка скрывала перила, крутая лестница вела вверх, во мрак. На цыпочках, скрипя своей мотоциклетной кожей, он почти вслепую поднялся по узким ступеням, толкнул дверь и очутился в тускло освещенной гостиной. Напротив, в кресле, что-то шевелилось, груда тряпья, тихо стонущая… огромное серое лицо в старческой гречке, с пухом волос по бокам… лысая розовая макушка, над ней топорщатся еще несколько белых прядей. Глаза с желтой склерой, в кровавых прожилках, глядели на Джека без выражения, словно не видели.

В другом углу валялся перевернутый телевизор. Экран запятнан чем-то напоминающим кровь. Две босые ступни… ими заканчиваются голые, жилистые, длинные ноги… туловище скрыто за телевизором.

Кто же это? Джек пересек комнату, до последнего мгновения не веря, что это Цецилия Фокс. Она уткнулась лицом в ковер, белые волосы разметались по вытертому растительному орнаменту. Обнаженное тело – сплошные шрамы, струпья, маленькие круглые следы ожогов, свежие ранки и порезы. Самый глубокий и свежий – на горле. Незабудки и примулы коврового узора – в еще не просохших пятнах крови. Скверная картина. Цецилия Фокс без признаков жизни.