Розовая лента

Розовая лента

Левой рукой он придерживал гриву волос, длинных, жестких, серых как сталь, а правой уверенно, с нажимом, их расчесывал. Волосы были жирными на ощупь, хоть они с миссис Фэби и мыли их с превеликим усердием. Щетка у него была старомодная, с черными щетинками на мягкой, кораллового цвета резиновой подложке в лакированном черном обрамлении. Он все расчесывал – никак не мог остановиться. На черном лице миссис Фэби проскальзывала улыбка одобрения. Миссис Фэби предпочла бы, чтобы он обращался к ней по имени, Диана, да он не мог. Считал это неуважительным, а он миссис Фэби уважал и нуждался в ней. К тому же имя Диана у него имело особые ассоциации, совершенно не подобавшие мощной, обильной телом домработнице с Ямайки. Он ловко разделил волосы на три части. Какие же они сильные, по обыкновению восхитилась миссис Фэби, и какие они, наверное, были красивые, когда Мэдди была молода. «У Мэдди крыша едет», – прорычал голос из кресла с подголовником. Мэдди неотрывно смотрела в экран телевизора, неживой, серый, весь в мелкой пыли. В нем смутно отражалось ее лицо: тяжелое, тоже серое, рот злой, под глазами темные впадины. Джеймс принялся заплетать пряди, туго стягивая их в длинную змейку и, по обыкновению, приговаривая: вот ведь какая штука, волосы с возрастом становятся толще, крепче, – а сам думал: в особенности в ноздрях, на массивном подбородке, как трава в расщелинах скал…

Какими же они были тогда, какого цвета? – спросила миссис Фэби, хотя не раз уже слышала в ответ: были они тонкие, угольно-черные. Чернее ваших, ответил на сей раз Джеймс Энней, черные как ночь. Он расчесывал пряди и переплетал их. Ну и ловко же у вас получается, для мужчины, да и вообще, восхищалась миссис Фэби. Я натренировался на себе самом, отвечал Джеймс, когда служил в военно-воздушных силах, во время войны. Он три раза перетянул резинкой хвостик. Женщина в кресле вздрогнула и выгнула спину. Джеймс потрепал ее по плечу. На ней был махровый халат, воротник для надежности скреплен булавкой. Очень удобно: халат был белым, любое пятно на нем сразу бросалось в глаза, можно, если что, прокипятить, – так и приходилось делать, то из-за одного, то из-за другого.

Диана Фэби с одобрением наблюдала, как Джеймс Энней заканчивает прическу. Заколол жирные завитки, аккуратно воткнул толстые стальные шпильки. И в довершение украсил волосы бантом из капроновой ленты. Розовой ленты. Приятный цвет, свежий, по обыкновению заметила она.

– Да, – кивнул Джеймс.

– Какой же вы добрый, – сказала Диана Фэби. Женщина в кресле дернула за ленту. – Нет-нет, дорогая. Не снимайте. – Она протянула Мэдди шелковый шарф, которого та нерешительно коснулась пальцами. – Им нравится трогать мягкое. Я многим даю мягкие игрушки. Они их успокаивают. Кто-то скажет, у них второе детство, но нет. Это конец, а не начало, нечего обманывать себя. Им спокойнее, когда в руках что-то есть мягкое, можно погладить, потрогать…