С этими словами она вытянула вперед ладони с огромными узловатыми пальцами, сплошь унизанными кольцами да перстнями, и все гости, конечно же, заговорили:

– Нет, что вы, ваши руки чудесны, вы просто обязаны оказать нам честь и сыграть…

И только одна, рыжеволосая женщина в элегантных брюках, сидевшая у края стола, тихо сказала:

– С годами приходит мудрость. С мудростью приходят страдания.

Ее иноземный акцент звучал на удивление мелодично, а высоты своего роста она не могла бы скрыть даже сидя. Я видела, как она то и дело украдкой ерзает, стараясь поудобнее разместить под столом длинные ноги.

Бабка бросила на нее резкий взгляд.

– Какая книга научила вас этим словам, глубокоуважаемая мисс?

– Старая, – ответила гостья. – Как вам известно, я собираю древности.

– Древности? – вмешался дядя Зеленый Чай. – Так вы, наверное, прибыли полюбоваться нашей знаменитой хрустальной черепахой?

Но Омама цыкнула на него, заставив замолчать.

– Молю вас, продолжайте, глубокоуважаемая гостья.

– В наше время мы предпочитаем видеть в прошлом бесконечный прогресс, ведущий мир к совершенству настоящего. И посему презираем тех, кто жил до нас, как непросвещенных глупцов. Но драгоценности прошлого, которые я покупаю и продаю, нередко открывают мне великую мудрость.

– Может, в вашей варварской стране и презирают прошлое, – бесцеремонно сказала Омама. – А в этом доме предков почитают.

– А как же страдания? – воскликнул юный поэт, с которым бабка любила пофлиртовать, подавшись вперед и явно бросая иностранке вызов. – Что говорят ваши мудрые древние писания о страданиях и средстве избавления от них?

Рыжеволосая женщина поднесла к губам чайную чашку, сделала долгий глоток и только после этого ответила:

– Истинная мудрость побеждает страдания.

Все это время она не поднимала глаз. Казалось, частокол ее ресниц оберегает какую-то тайну. Но я уже заметила, что глаза у нее ярко-зеленые, цвета речной травы, цвета лесного мха. В природе все эти оттенки встречаются на каждом шагу, но я еще ни разу в жизни не видела их на человечьем лице. И волосы ее – не волосы, а лисий мех, хоть и куда мягче, и украшены драгоценностями. И нос ее длинен и остр, и пальцы сужены к концу, словно пальцы музыканта. Интересно, что она делает здесь? Возможно, продает нам что-нибудь: Омама любит прибирать к рукам все самое лучшее и редкое.

Блеснув своими странными глазами, иностранка подняла взгляд на поэта Омамы.

– Поскольку страдания – не недуг, – продолжала она, – для избавления от них на свете нет единого средства. Средство для каждого свое.