– Да, есть здесь, в Бриде, что-то такое, – подтвердила Зилла, недовольно поморщившись на слове «Брид», точно оно оказалось неприятным на вкус. – Что-то меня сюда привлекло, но что – сама не знаю. Насчет покоя… сомневаюсь. Вот Озену здесь, боюсь, просто скучно.

– Я хочу домой, – тихо, чтоб Джемма не услыхала, прошептала Озма.

Но Зилла отвернулась, будто тоже ничего не слышала.

Мало-помалу ладони Озмы покрылись мозолями. Как хорошо, что в Бриде некуда пойти! Все свое время она проводила за мытьем полов, протиранием пыли, тасканием дров да выбиванием ковров. Нос Зиллы был постоянно красен от чиханья. Констебль все сильнее и сильнее скучал.

– Нет, не такой мне казалась смерть, – как-то раз сказал он.

– А какая она, смерть? – спросила Озма. Она постоянно спрашивала духов об этом, но удовлетворительного ответа не получила ни разу.

– Откуда же мне знать? – пожал плечами констебль. – Целыми днями болтаюсь в кармане какой-то девчонки. Питаюсь застоявшейся телячьей кровью с рынка. Я думал, после смерти меня ждет блаженство на небесах, или прекрасные развратные чертовки с атласными бюстами, а может, чертог последнего суда, полный богов.

– Ничего. Вот покончит Зилла с необходимыми делами, и все будет иначе, – пообещала Озма. – Поедем мы домой. Будет у нас и ореол славы, и карманы у меня будут подшиты шелком и пахнуть лавандой. Зиллу все будут знать, будут кланяться ей всякий раз, как мы поедем по городу в карете. А горожане будут пугать детишек страшными сказками о ней, а короли – приезжать к нам и умолять ее о поцелуе. Но она будет любить только одну меня!

– Ты считаешь мать шантажисткой, воровкой и душегубкой, – заметил констебль. – И восхищаешься той, кем ее считаешь.

– Я не считаю, я знаю! – возразила Озма. – Мне ли не знать, кто она?

Констебль ничего не ответил – только ухмыльнулся самодовольно. С неделю они не разговаривали, но затем Озма сменила гнев на милость и в знак примирения угостила его собственной кровью. Всего-то парой капелек, однако как лестно было узнать, что констебль предпочитает ее любой другой!

Очищать дом леди Фраликс от духов оказалось делом не из легких. Однажды утром Озма сказала об этом хозяйке, подавая ей завтрак. Зилла с Джеммой отправились в храм, где имелся бог, который, если верить жрецам, недавно раскрыл свой нарисованный рот и посетовал на дурную погоду. Считалось, что это чудо.

– Твоя мать хочет, чтоб я отпустила на волю птиц, – сообщила ей леди Фраликс. – Вначале духи, теперь и птицы… Говорит, держать живых существ в клетках жестоко.

На Зиллу это было совсем непохоже. Озме такая новая Зилла начала надоедать. Одно дело – притворяться добропорядочной, но в самом деле стать добропорядочной – совсем другой разговор.