Тела врагов становятся совсем хрупкими. Девочка, похожая на Аннабель, падая, цепляется за отворот Гошиной формы, повисает на нем – и ее пальцы отламываются, так и остаются висеть, вцепившись в пропитанный кровью хлопок. Вот откуда, небось, появляются тинги, думает Гоша, сбрасывая пальцы на пол. С омерзением наступает, и они скрипят под ногой, как раздавленные жуки.

За очередным поворотом – пустой коридор. Никого.

Вот все и закончилось, думает Гоша, вытирая кровь с лица. Я всех победил. Будь это кино, сейчас бы вышел главный злодей.

На секунду Гоше представляется Орлок Алурин – и он вздрагивает.

Но нет, коридор пуст.

Гоша делает первый шаг – и сильнейшая боль пронзает горло, словно невидимая рука нанесла удар из пустоты. Следом – резь в животе, хруст ребер, соленый вкус собственной крови во рту. Гоша падает на колени, коридор кружится перед глазами, тело словно разваливается на части, но все равно он из последних сил тащится вперед. Тошнит, боль вспыхивает блуждающими огнями – голова, горло, рука, нога, живот, глаза… Гоша почти ничего не видит, воздух будто превратился в густую плотную тьму и сдирает кожу при любом движении. Голова тяжелеет, словно налитая расплавленным металлом, нет сил ее удерживать – и Гоша слышит, как с хрустом ломается позвоночник. Он уже не стоит на коленях – в ногах такая боль, будто все кости раздробили молотом, а потом кое-как, по живому, свинтили болтами, – теперь он ползет по бесконечному каменному полу. Гоше кажется, будто коридор – это и есть боль, и он тащит свое сознание сквозь эту боль, словно искалеченное тело по коридору.

Я – только сознание, говорит себе Гоша. У меня на самом деле нет тела: я бы не мог двигаться с поломанным позвоночником.

Но если тела нет, что же так болит, как будто тебя заживо пропустили через мясорубку? Руки изогнуты, как лапки насекомого (в каждом сгибе торчит обломок кости), сломанные ребра проткнули легкие (каждый вдох – вспышка боли в груди, каждый выдох – кровавый пузырь на губах) – и Гоша понимает, что сейчас ему возвращаются все удары, что он нанес в бесконечных коридорах. Он уже ничего не видит, только ползет сквозь невыносимую боль, пока пальцы не откалываются от кисти и невидимая нога не впечатывает их в пол. Они скрипят, как раздавленные жуки, – Гоша судорожно дергается, задыхается от крика… и темная воронка втягивает его в спасительную безбрежную тьму.

2

– Знаете ли вы, ребята, – говорит Саша Бульчин, – что вот эти игровые аппараты могут служить простейшей моделью системы с обратной связью?

Лёва и еще несколько мальчиков стоят в фойе кинотеатра, а Саша Бульчин показывает на выстроившиеся рядком вдоль стенки автоматы «Морской бой». В начальной школе, приходя на утренние детские сеансы, Лёва первым делом бежал к этим автоматам, чтобы поскорее вжаться в черную резиновую маску, которая плотно обхватывала разгоряченное лицо. Там, на небольшом экране, вдоль линии горизонта, что разделяла рисованные море и небо, проплывали черные силуэты мертвых кораблей. Нажмешь на гашетку – и красный огонек, пульсируя, поднимается к поверхности: подводная лодка выпускает торпеду. Когда торпеда попадала в цель, горизонт озарялся вспышкой, громом раскатывался по фойе победный бабах взрыва, черные силуэты разворачивались и отправлялись в обратный путь.