– Что это было? – спрашивает Лёва. – Спрут? На Белом море?

Но тут в глубине воды загорается тусклый свет, все ярче и ярче, на поверхность рывками поднимается круглый бугорчатый шар, и когда на нем один за другим открываются выпуклые красные глаза, Ника понимает, что это – голова подводного монстра.

Автоматные очереди прорезают полярную тьму, но выстрелы уже не слышны – все заглушает хруст льда, и огромное зеленоватое щупальце взметается из полыньи, извивается, как пожарный шланг под напором воды. На конце щелкает хитиновая клешня. Щупальце рывком вытягивается к солдатам, клешня смыкается у одного из них на шее. В воздух ударяет кровавый фонтан, голова, подпрыгивая, катится по снегу. Вывалив язык и выпучив глаза, замирает у самых Никиных ног.

Ника отскакивает, солдаты уже бегут прочь от острова, но поздно – лед ломается под ногами, из воды появляются все новые и новые чудовища… клешни, щупальца, длинные челюсти, усеянные зубами, тонкими и острыми, как гвозди.

– Выключите прибор! – орет Свистунов, и тут прозрачный шар вылетает из воды и залепляет ему рот.

Лейтенант падает, отдирая присосавшуюся к лицу маску, нащупывает армейский нож, пытается разрезать студень, чтобы вдохнуть хотя бы раз, но лезвие снова и снова скользит, не оставляя на поверхности даже царапины… а потом нож срывается и рассекает лейтенанту горло. Свистунов дергается последний раз и замирает на окровавленном снегу. Рядом с ним корчится оператор – живот распорот, кишки клубком красных змей выпадают на лед.

Усилитель все еще работает, Гошина мама кричит: выключайте, выключайте скорее! – и Ника видит, как оставшийся в живых оператор ищет тумблер, – но тут черная струя из полыньи с ядовитым шипением бьет ему в лицо, и он падает, содрогаясь. Со всех сторон слышен треск ломающегося льда, предсмертные хрипы, вопли ужаса, Ника бежит к усилителю, но Марина опережает ее, вырвав силовой кабель из разъема.

И тут в морозном воздухе скрежещет механический голос:

– Хватит!

Ника оглядывается: немногие оставшиеся в живых сбились в кучу, луч прожектора по-прежнему упирается в снежный сугроб, снова превратившийся в остров, – и на гребне возвышается гигантская изломанная фигура, сверкающая, точно рыцарь в латах; огромное оригами из ледяных призм и сосулек.

С хрустом поднимается остроконечная рука, там, где должно быть лицо, сдвигаются полупрозрачные пластины, и над заснеженной бухтой снова раздается голос, от которого даже морские чудовища замирают, точно замороженные заживо:

– Приветствую вас, мои юные живые друзья!