Ника подбегает к Гоше и вцепляется в его руку: этот голос ни с чем не спутать.

То, что они хотели предотвратить, случилось: Орлок Алурин вернулся.

– Страшно… страшно мило, что вы меня вызвали именно сюда, – скрежещет голос. – В глубинных мирах трудно найти себе подходящее тело, и в другом месте я был бы огромной изменчивой медузой, но здесь холод замораживает любые текучие формы – и я рад, что снова могу говорить, смеяться и двигаться.

Одно из чудовищ выставляет из воды бугристую голову; опершись на нее, Орлок преодолевает узкий пролив, отделяющий остров от берега. Длинные острые ноги вонзаются в окровавленный снег, Орлок медленно, шаг за шагом приближается к Нике и ее друзьям.

– Говорить, смеяться и двигаться, – повторяет он и выдергивает из сугроба чью-то оторванную конечность.

Ника крепче сжимает Гошину руку и слышит, как где-то за спиной истошно кричит его мама – испуганным, совсем невзрослым голосом.

Пальцы Орлока – на каждой руке по два – напоминают ледяные клешни, зажатая между ними нога хрустит. Орлок бросает свою добычу в море – и вода тут же вскипает: в глубине подводные твари продолжают пировать.

– Я вижу, вы правильно понимаете ситуацию, – дядя Коля с трудом сдерживает дрожь в голосе. – Нам в самом деле имеет смысл поговорить.

– А с кем мне здесь говорить? – спрашивает Орлок. – С вами? Или с этими четырьмя молодыми людьми? – он протягивает ледяную острую руку к Нике. – Говорить мне с ними не о чем, хотя, конечно, у меня есть на их счет планы. О да, интересные, подробные, развернутые планы!

Орлок смеется – и его смех скрежещет, словно шестеренки трутся друг о друга. Он движется неуклюже и медленно, но все равно – шаг за шагом все ближе и ближе.

Все повторяется, думает Ника, но сегодня у меня нет серебряного ножа. А если бы и был – вряд ли бы помог. Все закончится там, где и должно было закончиться когда-то.

Ну что же, мы выиграли пять с лишним лет – и, по крайней мере, те, что я была с Гошей, получились прекрасны. Дело того стоило.

Она поворачивается к Гоше, сдирает шарф с его лица и целует в губы. На морозе поцелуй получается сухим и колючим.

– Голубки! – опять смеется Орлок, но когда затихает его смех, Ника слышит далекий небесный стрекот. Она поднимает глаза – к ним стремительно приближается маленькая светлая точка.

Дядя Коля облегченно вздыхает:

– Ну вот, я же говорю. Вам тут есть с кем побеседовать.

Вертолет садится на ровную площадку подальше от черной, кишащей чудовищами воды, в снег спрыгивают вооруженные мужчины – по выправке сразу видно учрежденцев, – а следом спускается грузная фигура в ярком мертвом анораке.