Инна обнимает ее за плечи:

– Ника, девочка. Ну, пойми же, ее даже не имеет смысла нести Гиршу. Я знаю, что он скажет.

– Послушайте, – у Ники загораются глаза, – а может, отнести ее не Гиршу, а вот этим вашим знакомым из Учреждения? Помните, вы говорили, что у вас есть связи?

– Зачем?

– Ну, как… если они скажут, что это полезная, нужная статья, то и Гирш согласится ее напечатать.

Инна выпускает сигаретный дым в раскрытое окно.

– Не знаю даже… я не очень люблю им звонить лишний раз.

– Инна Львовна! – Ника смотрит на Биргер с мольбой. – Я очень вас прошу! Я тогда больше не буду носить вам непроходные статьи!

– Так уж я тебе и поверила! – улыбается Биргер. – Я тебя насквозь вижу, ты еще не раз принесешь! Ну ладно, давай я им позвоню.

– Ой, спасибо! – и Ника целует Инну в щеку. – Я вам так благодарна!

Николай Михайлович Петров еще раз перечитывает рапорт. По всем правилам, он должен немедленно доложить наверх. Тем более, если дело касается самого Ищеева… но что-то беспокоит Николая Михайловича. Он снимает телефонную трубку и просит привести к нему задержанного.

Через пятнадцать минут молодой учрежденец вводит в комнату длинноволосого подростка, на вид лет пятнадцати-шестнадцати… хотя, конечно, какой там у мертвых возраст.

– Ну что, Майк, садись, – говорит Николай Михайлович. – Давай побеседуем.

Жестом он отпускает сотрудника и некоторое время рассматривает насупившегося Майка.

– Что ты, в самом деле? – говорит ему Николай Михайлович. – У нас ведь не Контора, мы цивилизованные люди. Плохо, конечно, что ты сбежал, но никаких законов ты не нарушил, побеседуем с тобой и отпустим, кончится Фестиваль – уедешь назад в свой Вью-Ёрк.

– Я бы лучше остался.

– Ну это, сам понимаешь, невозможно, – Николай Михайлович разводит руками. – Тут есть свои правила. Да и мертвые обычно не могут долго в нашем мире.

Майк молчит.

– Меня интересует только одна вещь, – продолжает Петров. – Вот мы знаем, что ты рассказывал своим друзьям про какое-то свое задание… какое-то особое место, куда ты должен передать приглашение…