Ага, думает Николай Михайлович, теперь все стало на свои места. Вот почему Стил не задействовал обычные каналы. Видимо, хочет использовать нас во внутренней борьбе. Ну что же, интересный вариант.

Николай Михайлович тянется к телефонной трубке, но в последний момент рука замирает в воздухе. Он снова отходит к окну и долго стоит, постукивая пальцами по подоконнику. Возвращается, достает из ящика рапорт о задержании Майка Алурина и внимательно перечитывает.

Несколько минут сидит не шевелясь, потом набирает секретаря и просит записать его на срочный прием к начоду Ищееву. Повесив трубку, еще минуту барабанит пальцами по столу и набирает номер своей племянницы.

– Марина? – говорит он. – Что-то я совсем замотался с этим Фестивалем, просто дым из ушей. Я вот подумал – давай пообедаем завтра, как в старые добрые времена? В нашем кафе-мороженом, идет?

Закончив разговор, он просит секретаря соединить его с ответственным за проект «ТФ-Супер».

13

Юрий Устинович Ищеев строго велит секретарше не беспокоить – и запирает за собой дверь кабинета. Как всегда, он должен вернуться где-то через час. Вот, кстати, еще одно преимущество этого способа: в Межграничье время течет хоть и медленнее, чем здесь, но все-таки предсказуемо, не то, что в Заграничье. Можно примерно рассчитать, сколько уйдет на дорогу, сколько на разговоры. Да, в час должны уложиться.

Начод Ищеев садится в кресло, закрывает глаза, замедляет дыхание. Как много лет назад учил дед. Мудрый был человек, знающий. Как-то раз, уже полковником, Юрий Ищеев, решив проверить, чему учат в Академии, сходил на несколько лекций и пролистал дюжину книг под грифом «строго секретно» – нет, к тому, чему учил дед, никто даже не приблизился. Все путешествовали через промежуточные миры – мытарные, как дед их называл. По молодости Ищеев несколько раз промахивался и тоже туда влипал – он, конечно, знал, как там действовать, и довольно быстро выбирался, но никакого желания повторить этот опыт у него не было. Можно, конечно, воспользоваться мандельбротом, но скользить вдоль границы миров и быстрей, и привычней. Плюс тщеславие приятно раздувало грудь: после ухода деда никто этого не умеет. Я потому так многого добился, что многое умел, думал временами Ищеев. И еще – потому что всегда стремился к большему. К деду приходили со всей области, и старику было довольно, а внук его, почитай, подмял под себя весь мир живых.

Сознание привычно нащупывает трещины и каверны, расширяет их, проникает внутрь. Через несколько минут Ищеева уже нет в кабинете, да и вообще в мире живых: он скользит знакомой дорогой между мирами.