За долгие годы путешествий в нем развилось безошибочное чутье, позволяющее находить Станцию – так они с полковником Стилом называли место встречи. Ищеев никогда не задавался вопросом, как овладел техникой скольжения Стил: скорее всего, еще при жизни, так что, возможно, мертвый полковник некогда был Ищееву каким-то дальним родственником.

Скользить по границам было приятно, но сегодня, двигаясь вдоль тонкой соединительной пленки миров, Ищеев чувствует непонятное сопротивление – словно быстрое встречное течение или сильный ветер. Похоже, в мире, который принадлежит только ему и полковнику Стилу, завелись непрошенные жильцы. Такое бывало и раньше: в конце концов, любой убитый при переходе Границы оказывался именно здесь. Рано или поздно Ищеев встречался с квартирантом лицом к лицу. Обычно схватка была стремительной, ее и схваткой-то не назовешь: противник заранее был напуган и деморализован, и Юрий Устинович выбрасывал его в ближайший промежуточный мир, который поглощал новую жертву с довольным чавканьем, чтобы в лучшем случае выплюнуть в один из бесчисленных мертвых миров.

В Межграничье они никогда не возвращались.

Полгода назад Ищеев отправил сюда рыжего мальчишку. Похоже, паренек старался избегать встреч с начодом – и, хотя Ищеев ощущал где-то в глубине Межграничья присутствие постороннего, его оно особо не беспокоило.

Но сегодня иначе: двигаться все трудней – на скольжение уж точно не похоже. Скорее, Ищеев протискивается сквозь узкие, словно трещины в скале, коридоры. Он еще держит курс на Станцию, но с каждой минутой все менее уверенно. Что-то пошло не так, думает начод, может, лучше вернуться?

Какое вернуться? Дед строго велел избегать подобных мыслей… осознав, что невольно нарушил дедов запрет, Ищеев на мгновение теряет концентрацию. Мгновения достаточно: твердые, словно каменные, оболочки вокруг становятся губчатыми и влажными, и Ищеева втягивает темная воронка.

Тьма выплевывает начода Ищеева посреди голого поля, и он сразу понимает, что здесь он никакой не начод, здесь его зовут Юра, ему лет десять-двенадцать. Солнце жарит нестерпимо, нигде ни клочка тени. У Юриных ног лежит мотыга. Он понимает, что должен взять ее и рыхлить землю, следуя вдоль тонкой прямой линии, уходящей за горизонт.

Это мытарный мир, говорит себе Ищеев. Ты здесь ненадолго. Не надо брать мотыгу, не надо ничего рыхлить. Надо сконцентрироваться и ни на секунду не забывать, что все здесь нереально, и сам ты, мальчик Юра, тоже нереален. Реален только начод Юрий Устинович Ищеев, и сейчас он вернется в Межграничье.