Кали махнула рукой. Баст усмехнулся. Тибетская фигура вытаращила глаза. И благовония посылали извилистые пряди аромата через задрапированную темноту. Наркотики, гипноз, самовнушение? Возможно, все это сыграло свою роль, но через некоторое время я забыл, что все это было фальшивой декорацией, я забыл, что у меня потеют под мышками, я забыл, что нет никаких сверхъестественных проявлений. Я закрыл глаза, и тут откуда-то издалека донеслась музыка, звучно прозвучал гонг, и я вместе с остальными направился в другую гостиную, где ждал паучиха.

Она сидела за гигантским восьмиугольным столом, сплетенным словно из деревянной паутины, чтобы ловить глупых мух. Она сидела там, одетая в темноту, и когда она склонила свою черную голову, я увидел белую часть, которая изогнулась, как вечный вопросительный знак. Ее глаза были глубокими озерами, а голос, казалось, исходил скорее из них, чем из ее рта. Ее руки странно двигались. Сибил — жест приветствия, каким она приветствовала нас и призвала нас, чтобы занять наши места вокруг стола. Восемь мест, восемь человек.

Я не сразу взглянул на Крауна. Орандо Краун был явно невосприимчив к экзотическим влияниям. Его маленькие глазки осмотрели комнату и моргнули, изучая все, что они видели. Он заметил занавески, свет свечи, глубокую нишу в дальнем конце комнаты, толстый ковер на полу, высокий потолок с балками, установленными так, чтобы заслонять слабое мерцающее пламя свечей.

Потом он посмотрел на миссис Принн. Он осмотрел ее черное бархатное платье, разглядывая длинные рукава с пышными оборками. Он взглянул на ее пышную юбку и свободные туфли, которые она носила, а затем толкнул меня, когда остальные заняли свои места, и сумел прошептать:

— Да ведь у нее тут все подстроено, сами видите — просто старомодная ведьмачка с достаточным количеством реквизита в одежде, чтобы снабдить целое племя индейцев.

Я кивнул, а затем, когда миссис Принн взглянула на нас, сел рядом с ней. На мгновение она закашлялась, потом зашуршала, откинулась на спинку кресла. Затем наступила долгая минута полной тишины. Ни органной музыки, ни гонга, ни курантов. Ничего кроме беззвучного шевеления теней в комнате, которая была вне этого мира.

Там сидела миссис Принн. Ее платье словно было из черного дерева, а тело вырезано из мрамора. Мы ждали, пока статуя заговорит.

— Здравствуйте. В этот вечер среди нас есть незнакомцы.

Миссис Брустер открыла рот, но одного взгляда медиума было достаточно, чтобы успокоить ее.

— Это не имеет значения. Мы приветствуем присутствие новообращенных. Даже присутствие неверующих не смущает нас. Нет большего блага для дела, чем обращение скептика к истине. — Я вижу, что джентльмен в конце, — она кивнула на Орландо Крауна, — взял на себя смелость принести черный саквояж. Из предыдущего опыта я предполагаю, что он попытается провести какой-то тест.