— Хорошо. Тогда вы понимаете. Эглиц, как вы думаете, вы могли бы управлять этой машиной?

— Смогу.

— Эглиц, вы говорите по-французски?

— Фюрер должен знать, что я жил во Франции.

— Так. — Гитлер на мгновение замолчал. — Эглиц, я слышал много хорошего о ваших способностях. Вы надежный человек. — Он помолчал. — У меня есть задание для вас.

— Это большая честь для меня.

— Это чрезвычайно важная миссия, и поэтому она носит исключительно конфиденциальный характер. Никто не узнает об этом, кроме нас двоих.

— Фюрер забывает, что геополитика знает, для каких целей будет использоваться машина.

— Ошибаетесь, Эглиц. Это моя личная миссия, о которой геополитика никогда не мечтала. Эглиц, я придумал, как использовать эту машину времени, которая потрясет человечество. И вы должны это осуществить! Это предприятие выиграет войну — и завоюет мир! Она воплощает в себе идею, настолько ошеломляющую по своему воздействию, что даже я, вдохновленный ею, преклоняюсь перед ней.

— Фюрер может мне доверять.

— Тогда слушайте, Эглиц. Выслушайте все, что я запланировал.

Внимательно слушай, — прошептал Гитлер. Эглиц прислушался.

Механическая улыбка не сходила с его лица, но когда фюрер продолжил, из его горла невольно вырвался легкий вздох, а на лбу выступили капельки пота. Его руки сжались в кулаки. И все же Гитлер прошептал:

— Такова ваша миссия, Эглиц. Как думаете, сможете осуществить это?

Голос гестаповца дрогнул.

— Я… мог бы, — выдавил он. — Это займет несколько дней подготовки и исследований. Я должен узнать, когда он был в Кельне. Необходимо отправить машину туда. Я должен изучить документы, касающиеся его повседневной жизни, и выбрать правильное время.

— Ресурсы Рейха в вашем распоряжении, — ответил Гитлер. — Вы не должны потерпеть неудачу. Если вы преуспеете, мы одержим победу над нашими самыми смелыми мечтами.

— Я буду готовиться. — Эглиц попятился к двери. — Хайль Гитлер.

Гитлер снова остался один, все еще улыбаясь. Внезапно он встал и подошел к угловому выступу. Там покоился маленький бронзовый бюст-голова толстого человека с пронзительными глазами, чей висячий чуб покоился на величественном челе.

Гитлер уставился на бронзовую голову, и его улыбка стала еще шире.