Но мне надо было быть здесь.
Понемногу смещая ступни, я развернулся спиной к машинам и был готов в любой момент потерять равновесие. В глубине души я очень удивился, что не потерял его. Теперь я стоял лицом к реке, ветер с невидимого Северного моря, находившегося в темноте за много миль от меня, дул мне в лицо. Здание «Сейдж», находившееся справа от меня в Гейтсхеде, было подобно огромному космическому кораблю из стекла и металла, многочисленные цветные огоньки мерцали на поверхности реки. Но, взглянув вниз, прямо под собой, я по-прежнему не видел их отражений в воде. Лишь черноту.
Тут я впервые понял, почему именно это место манило меня. Потому что глубина реки под ним была наибольшей, и после падения с моста, может быть (именно может быть), я благодаря глубине останусь в живых. Если бы я спрыгнул и упал на бетонную пристань (или подкос), уцелеть было бы невозможно. Но если бы я упал в воду, вероятно, погиб бы не сразу. Пожалуй, удар о воду при падении с такой высоты убил бы меня (помните эту шутку из «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид»[51] насчет нелепого страха утонуть, когда героев фильма убило бы падение?). В таком случае, дело сделано. Но что, если я переживу падение? Но что, если я не утону? И что, если меня вытащат из реки, приведут в чувство, или как это называется? Не захотят ли тогда добрые люди убедить меня, что жизнь стоит того, чтобы ее прожить? Что есть неравнодушные люди и что я бы мог начать заново с новой надеждой в сердце и новым взглядом на жизнь?
– Да… – Ветер унес это слово, потому что не верил ему.
Я посмотрел на реку и подумал, что делать дальше.
Я развел руки в стороны на уровне плеч.
Я подумал: в какой момент появится страх? Когда им заполнится пустота внутри? Когда он придет и заполнит пустоту в животе и в груди, спрыгну ли я обратно, рыдая и содрогаясь, с парапета на пешеходную дорожку? Или исчезнет это странное и новое для меня чувство равновесия, я споткнусь и упаду с моста – буду на лету извиваться, кричать и цепляться за воздух?