– Вот! – сказала Хва-Йунг, протягивая Кире концертину. – Наконец-то распечаталась.
Фалькони приподнял бровь:
– Ты умеешь играть?
– Немножко, – ответила Кира, накидывая на плечи ремни и проверяя клавиши.
Для разогрева она исполнила маленькую композицию «Каприз Кьяры».
При звуках музыки все приободрились. Экипаж столпился вокруг Киры.
– А «Токсопаксию» знаешь? – спросила Воробей.
– Знаю.
Кира играла, пока пальцы не заболели, и даже это ее не остановило: музыка отгоняла мысли о том, что им предстояло, и жизнь казалась прекрасной.
Мистер Пушистые Панталоны по-прежнему держался от Киры на расстоянии, но в какой-то момент – уже после того, как она отложила концертину, – Виложка навалился всем своим теплым весом Кире на колени, и она сама не заметила, как принялась чесать его за ухом, и свин радостно вилял хвостиком. Киру охватила нежность к живому существу, и впервые после гибели Алана и товарищей по команде она почувствовала, как отпускают ее боль и тревога. Совсем отпускают.
И пусть Фалькони был повидавший виды пройдоха, разум корабля чудаковат, да и весь экипаж – сборище странных типов (Воробей склонна к садизму, Триг совсем еще ребенок, Хва-Йунг – темная лошадка, а Вишал – Кира пока что не понимала, что с ним, он казался довольно приятным), пусть так, ну и что? Совершенства в жизни не дождешься. И одно Кира знала точно: она будет сражаться за Фалькони и его товарищей. Будет сражаться за них так, как сражалась бы за свою команду на Адре.
6
6
Все вместе они засиделись в камбузе допоздна, но никто не возражал, и уж тем более ничего не имела против Кира. Под конец она по просьбе энтропистов показала, как на поверхности Кроткого Клинка формируются разные узоры.
Она изобразила улыбчивое личико на ладони, и Фалькони сказал:
– Вот это рукоморда!
И все захохотали.
А потом Воробей, Хва-Йунг и Вишал ушли в медотсек. И без них в камбузе стало намного тише.
Операция Воробья затянулась на несколько часов. Задолго до ее окончания Кира вернулась в свою каюту, улеглась на новый матрас и уснула. И наконец-то не видела снов.