— Знаю, чего ты боялся. — Она говорила, не поднимая головы от его груди. — Преставился мой родитель. Не в честном бою, а в бою неправедном. В прах его разнесло. — Анфиса перекрестилась. — Жил батя грешно. Вечно буду молиться за его душу, а меж нами кровь его не встанет.

Виктор крепче прижал ее голову к груди. Мальчики спали, их не разбудил приход Анфисы; капитан и Истома растроганно глядели на встречу Виктора и Анфисы, и только мичман заметил, что вместе с дочерью посадника в собор пришла и еще одна женщина. Она укутала лицо в узорный плат и низко надвинула поверх шапочку, обложенную мехом. А под шапочкой беспокойно бегали в красных прожилках глаза горького пьяницы.

— Тю! Тут какая-то тайна! — сказал Птуха, описывая круги около женщины. — А ну-ка!

Он невежливо потянул платок и отступил в изумлении.

— Приветствую! Явление восьмое, те же и поп Савва!

Из платка показалась хитрая, распухшая от комариных укусов физиономия попа.

— Как ты сюда попал? — строго спросил деда Истома.

— Погоди, внучек, дай бабью одежину снять. — Поп начал снимать платок, кацавейку, юбку. — Как разогнали скоропалительные самопалы бунташную посадчину, так и кинулся я к государыне Анфисе. Она ведь голубица, она добренькая, и умолил я ее свести меня с вами, с мирскими. В мир уйду! Здесь мне оставаться не с руки. Сидел я с верховниками в осаде? Сидел! Посадские за это на меня зубы точат. А потом с вами Детинец на слом брал? Брал! Старицу боголюбивую непотребными словами костерил? Костерил, еще как! Она мне это теперя припомнит, семь шкур с меня спустит! Одна дорога мне — вместе с вами в мир уходить.

— Завязало тебя, попище, калмыцким узлом? — усмехнулся мичман. — Теперь не выпутаешься!

— Звонил поп Савва во всю мочь, а теперь с колокольни прочь! — с холодным презрением сказал Истома. — Теперь вертится, как вор на толчке!

— Погоди, Савва, мы сами не знаем, уйдем ли в мир, — сказал капитан. — И рады бы в рай, да грехи не пускают.

Анфиса, стоявшая с Виктором в стороне, подошла к капитану:

— Мирской, я пришла вам помочь. Никто, ни одна душа не увидит, как вы уйдете из собора. Тайником подземным уйдете. Из собора подныр под землей идет. Таем и уйдете. Батюшка покойный перед боем, перед тем как на коня ему сесть, рассказал мне о подныре. «Чую, — сказал он мне, — что настал недобрый час, смута и разоренье будут, и смертоубийства, и большой пожар в Детинце неминуем. Ты в этот недобрый час и беги этим тайником. В тайгу выйдешь и к лесомыкам уходи, на их выселки».

Капитан, Косаговский и Птуха переглянулись понимающе.