– Ты совсем охренел, дед? Ну ничего, я научу тебя хорошим манерам! – Головорез свел густые брови и потянулся к кинжалу. Остальные, будто учуяв запах крови, тут же забыли о своей никчемной перепалке и двинулись на добычу.

Петрам был трусом. Он бы не признался в этом ни одному человеку… даже себе, если бы мог обмануть собственное сознание. Однако эта ситуация его не испугала. Скорее – наоборот, разозлила еще сильнее. Все то время, пока Масти вел дела с Магнусом, к нему наведывались личности и похуже. Все, что требовалось от лекаря – лишь напомнить им, на кого все они работают.

– Да вы, сопляки, совсем страх потеряли?! – взревел Петрам, уперев руки в бедра. – Еще раз тронешь меня, и я обещаю, Магнус самолично выпустит тебе кишки. Вы, дебилы, хоть понимаете, к кому заявились?

– А он борзый… – отметил толстяк, задумчиво почесав подбородок.

– И не говори, – усмехнулся «свернутый нос». – Видать, яйца в его штанах не до конца сморщились.

Тирада Петрама возымела хоть и небольшой, но успех. Головорезы остановились, однако все еще не спешили убирать руки от оружия.

– Я борзый? – продолжил напирать Масти. – Конечно, я борзый! Кучка недоумков врывается ко мне в дом, угрожает оружием и сыпет оскорблениями. Как еще мне себя вести? Когда Магнус придет ко мне за своим лекарством от мигрени, обязательно скажу ему, чтоб в следующий раз прислал кого-то поумнее. Судья всемогущий… – Петрам устало покачал головой, глядя на то, как гости недоуменно переглядываются. – О чем вы вообще думали? Неужели босс, по-вашему, доверил бы это дело тому, кого безнаказанно можно бить и запугивать?

– Так мы…

– Закрой рот! – рявкнул Петрам. – А теперь слушайте сюда. Сейчас вы втроем усядетесь на эту кушетку, – лекарь указал на потертый диванчик напротив входа, – и будете сидеть здесь столько, сколько потребуется. И если из-за вас я что-то испорчу, будете отвечать лично перед боссом.

4.

Едва Петрам захлопнул за собой дверь в кабинет, как от его внешнего спокойствия не осталось ни следа. Он стрелой влетел в лабораторию, перевернув по пути свое кресло, и снял раскаленный поднос с огня. Пальцы мгновенно вспыхнули жгучей болью. Через минуту-другую кожа на них покраснеет и покроется волдырями, хотя такие мелочи волновали Масти в последнюю очередь. Склонившись над раскаленным противнем, он сделал глубокий вдох, тут же учуяв легкий, приятный запах пережженной карамели. Петрам выругался и, сжав кулаки, со всей силы саданул ими по столу, отчего пальцы отозвались новым импульсом боли.

Как он и ожидал, кристаллики пыли слиплись и покрылись едва заметным белым налетом. Употреблять такое было опасно. Из-за чрезмерного нагрева при сушке «звездный шепот» выделял столь сильный токсин, от которого люди, в лучшем случае, могли повредиться рассудком. Петрам сбрызнул порошок водой и попытался разворошить комья деревянной лопаткой, хоть и понимал всю бессмысленность своих действий. С таким же успехом он мог попытаться излечить обезглавленного простыми бинтами.