Вняла просьбе его река, сотворила из вод своих тело векшское, вдохнула в него часть себя да вышла к цветку с хнычущей Мьялиг. Три дня и три ночи пела она малышке колыбельные да лотос качала. И вот стих плач, отвел недоброжелатель глаз недобрый, уснула Мьялиг сном золотым. Встревожились родители, но обещала дева-река что в срок окрепнут благословения, богами да родителями данные, пробудится девочка и дело родителей родных да названных продолжит. Поклонились тогда деве-реке Яма с супрогою, Брама и весь народ векшский. И нарекли они ее Сарасвати, что означало «богатая водами».

Показала Сарасвати векшам как сглаз водою смыть, как от помыслов дурных защититься, да многим других премудростей. Полюбилась она всем в селении за добрый нрав свой, за советы мудрые, за слова ласковые. Но более всех полюбил ее Брама и проводил подле нее все свое время. Да пришла пора Сарасвати обратно в поток возвращаться, огорчились векши, стали молить ее остаться с ними, чтобы и дальше советом да делом вести их путями светлыми. Больше всех Брама молил, и вняла она мольбам его, ибо красив и умен был Брама, да и люб ей так же, как и она ему.

Счастье пришло на Авекшу, и радовались все тому: и стар, и млад. Только Сарасвати порой задумчиво смотрела в небо, на иные миры в нем отраженные. Знала она, что, покинув один из потоков, нарушила тем самым общее течение, и русло времени-реки чуть изменилось.

И вот однажды столкнулась зеленая река с рекой молочной, вспенились их воды, не давая друг другу войти в свое русло. А одна из волн прямо к лотосу священному обратилась. Кинулся Яма дочь защитить, да раньше него Брама на пути волны стеной встал. И сошлись вода с пламенем золотым, да взмыл вверх столб света, всех вокруг ослепивший. Как только смог Яма глаза открыть, не нашел нигде побратима, только кровь золотыми каплями что росой на спящую Мьялиг выпала.

Ночь, день и следующую ночь рыдала безутешная Сарасвати, и слезы ее чернотой падали в воды, где пропал сраженный волной Брама. На второй день созвали векши совет да решали, как быть, а быть стало войне. И пришли войска к стыку рек, и встретили там воинов племени иного. Походили они на векш, только кожа их была красна что огонь, да ни рогов, ни клыков те не имели. Не по нраву пришлись племена друг другу, и окрасились воды белой реки в алый цвет, и зеленой — в бирюзовый. И пили воины с красной кровью из чужих вод, чтобы набраться выдержки врага. И пили воины с синей кровью из алых вод, чтобы набраться ярости. Смешались цвета, народились странные дети, вышли они к стыку двух рек да в глаза друг другу смотрели. И были у тех, что с железом в крови, глаза цвета неба, а у тех, что с медью, цвета огня. Но теснили в новом бою огнеглазые синеглазых, и белая река все чаще становилась алой, постепенно стирая входящих в нее, как и мир, где она протекала.